Читать онлайн Юлианна Страндберг - Крысиная возня. Дистопия. Роман-притча

Корректор Сергей Барханов

Дизайнер обложки Юлианна Страндберг

© Юлианна Страндберг, 2025

© Юлианна Страндберг, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-2426-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ Кровопускание человечеству —

⠀ ⠀ ⠀ ⠀ ⠀ необходимость или неизбежность?

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

ДИСКЛЕЙМЕР

Все нижесказанное является выдумкой автора.

Любые совпадения с реальными событиями

или людьми считать случайными.

Дорогой читатель, большое спасибо за то, что собираетесь прочитать эту книгу. Тем самым вы оказываете мне большую честь и предоставляете мне возможность поделиться своими мыслями о мироустройстве как системе и Вселенной как источнике жизни. Той самой жизни, которую мы как бы знаем. А знаем ли? Или просто воспринимаем как аксиому? И действительно ли здесь нет никакой другой жизни? По большей части никто из нас даже не задумывается над такими вопросами, потому что они неудобны.

Ответов в книге нет, есть только размышления. Ведь большая часть познаний о мироустройстве Вселенной – это гипотезы, широко известные в узких кругах, принятые на веру и закрепленные как точки опоры. И можно верить. Можно отрицать абсолютно все. Но вне зависимости от того, верим ли мы в это, воспринимаем как аксиому или полностью отвергаем, мы не можем избежать своего собственного существования в этой системе. Это невозможно.

Столкновение с системой неизбежно.

Да, хотелось бы знать, кто нас разводит, кто нас воспитывает и ради чего. Но, видимо, даже при всей очевидности ответа – ответа этого мы не получим, потому что этот самый ответ должен вписываться в религиозно-научно-концептуальный шаблон, существующий как непреложная истина в мире. Эта костная парадигма, с одной стороны, есть ось вращения человечества и основа сохранения его как подвида, а с другой стороны, та же самая парадигма является причиной уничтожения выращенного человечества. При столкновении двух абсолютно одинаковых сил, обернутых в разные фантики, происходит то, что и должно происходить, – борьба.

Если же задаться вопросом, а за что же, собственно, идет борьба, то с огромной вероятностью никто из оппонентов не сможет ясно и четко выразить суть проблемы. При нехитром разборе полетов все будет сводиться к тому, что «а он (они) первый начал». И это всё. Никто никогда не задумывался и не задумывается о происходящем как о звене в длинной событийной цепочке. Никто не видит ни предпосылок, ни возможных последствий, ни причинно-следственных связей. Никто не хочет брать ответственность на себя. Каждый искренне желает переложить эту самую ответственность на соседа. Того соседа, что за забором варит борщ, жарит шашлык, печет яблочный пирог – нужное подчеркнуть. И главное – не думать.

Дорогой читатель, я бы очень хотела, чтобы прочтение этой книги разбудило воображение и способность окинуть как бы несвязанные друг с другом события одним взглядом. Хотела бы, чтобы крамольная мысль «а я зачем здесь?» посетила бы мысли и прозвенела, как звонок будильника в понедельник после веселой вечеринки. Вчера все еще было прекрасно и понятно, а главное – хмельно и весело, а сегодня все представляется странным, неясным и тревожным. И совсем непонятно, куда идти и что делать. Хотя вполне возможно, что никуда идти не надо – идти просто некуда, а вся работа, которая должна была бы возникнуть в человеке, – это формирование и переформатирование самого себя.

Ничего больше.

Парадигма мира существующего неизменна. Как сказал Макс Фрай: «Все самое страшное с нами уже случилось. Мы пришли сюда умирать. Приговор настолько окончателен и настолько не подлежит обжалованию, что в ожидании его можно позволить себе вести себя как хочется, а не как заставляют». И здесь главное – не перепутать свободу действия, свободу мыслей, свободу вероисповедания с вседозволенностью и безнаказанностью. Только и всего-то.

Приятного прочтения. И не торопитесь. Не пытайтесь проглотить всю книгу сразу. Мысль зашита в строках и между строк, в событиях, в логических размышлениях и чувствах. Фабула книги проста и незатейлива, но на нее, как на спицу, нанизаны разношерстные идеи о мироустройстве. И так, со спицы на спицу, петля за петлей, связалось полотно моего вымышленного мира, так похожего на наш мир.

Спасибо большое.

«Война – это мир. Свобода – это рабство.

Незнание – это сила».

Джордж Оруэлл, «1984»

Искусственный мир, так похожий на настоящий, жил по тем же законам и принципам, что и тот, что существовал когда-то в действительности. На одной стороне Земли был Восточный континент, на другой стороне Земли был Западный континент. На обоих континентах существовало по одной сверхдержаве со свитой мелких стран, которые играли роль рыбок-прилипал и хора подпевал.

На Восточном континенте были Советы, на Западном – Штаты, и эти две державы время от времени, для поддержания формы внутреннего устройства, конфликтовали. Они противостояли друг другу. Они воевали, не всегда в открытую, не всегда честно, не всегда законными способами, не всегда этичными методами, зачастую как получится, но яростно и искренне. И тут уж так: кто не рискует, тот не пьет шампанское.

Штаты любили дразнить соседа, выставляя напоказ то голый зад, то руки в кандалах, то тыковку, то маковку, то еще какую ерунду, которой можно было бы пораздражать соседа. На что Советы отвечали флегматичным закатыванием глаз и легким пощелкиваем пальцев то по носу, то по лбу, то по подбородку, а то и по частям нежным и филейным. Отчего Штаты начинали голосить, что их обидели, их унизили, их гордость растоптали, а достоинство варварски попрали, на них зверски напали и они вынуждены защищаться. Никто особо не верил, но и противостоять тоже никто не пробовал.

Когда же Советы отвечали строго зеркально, но без предварительной огласки своих намерений, вой поднимался по всей Земле такой, что слышали даже те, кому не было никакого дела до того, чем там опять державы тешатся. Собственно, никому не было дела до того, как и чем державы развлекаются. Что бы ни делали, лишь бы к остальным со своими уставами не лезли, хотя и такое случалось регулярно и систематично.

Но люди жили. Жили, не особо придавая хоть какое-то значение неизменному противостоянию тех, кому было плевать на всех. Люди проживали свои маленькие жизни – других все равно нет – везде, вне зависимости от того, в какой части света они находились и какую идеологию поддерживали. Или не поддерживали совсем никакой, хотя так не бывает. Всегда есть нечто абстрактное, умозрительное, согласно которому выстроены социальные взаимосвязи и иерархия в конкретно взятом обществе. Другое дело, что не всегда эта идеология направлена на развитие и процветание даже этого отдельно взятого общества, не говоря уже о подходе к остальному миру. Случается такое, что идея жизни как таковая может быть направлена на разрушение жизни? Да, конечно, сколь угодно много. Сплошь и рядом, а главное, это все незаметно до определенного порога – точки невозврата, пройдя которую общество съедает, поглощает, разрушает себя само.

Главное, следует понимать: жизненное значение имеет не то, что и кому раздали в качестве инструментария, а для чего? Но тут как в прекрасной педагогике: истинная цель воспитания должна быть недоступна испытуемому, иначе эта цель никогда не сможет быть достигнута. Конечно, совершенно непонятно, а достигалась ли цель хоть в процессе выведения людей когда-нибудь… Что-то подсказывает, что нет. Но факт остается фактом – мы здесь зачем-то…

Мы все – все люди на земле – родились для того, чтобы однажды умереть. Мы есть некий эксперимент, некая замкнутая, искусственно созданная экосистема, цель существования которой остается неясной. Неясной для нас. Но эта цель очевидна чему-то большему.

Итого, прекрасная Земля, вращаясь, меняет дни и ночи, отсчитывает время, а две державы безвременно, своевременно и постоянно борются друг с другом, как с ветряными мельницами. Воюют до тех пор, пока либо не наиграются, либо не доиграются. Как получится.

Джон стоял у огромного деревянного короба и наблюдал, как восемь пар молодых крыс любопытно осматривали новое жилище. Хотя нет, даже не новое жилище, а новую среду обитания. Молодые крысы вытягивали свои тельца вперед и внюхивались и всматривались в незнакомое пространство. Убедившись, что ничего, кроме сена и соломы, не источало запах, они медленно и важно расходились по периметру вольера. Никто не спешил, не нервничал, не суетился и не пытался занять пространства больше, чем само животное. Все были как-то в ладу с самими собой и с соплеменниками, оказавшимися в новой среде обитания.

Понятно, что они еще не знали, что среда обитания замкнутая и что выбраться просто так отсюда не получится. Но пока это обстоятельство ничуть не омрачало происходящего.

– М-да… – задумчиво произнес Джон. – Попытка номер тринадцать. Ладно, посмотрим. Может быть, в этот раз что-то изменится.

Затхлый воздух помещения пронизывался лучами весеннего солнца. Пылинки, песчинки, шерстинки клубами, подхватываемые потоками свежего воздуха из настежь распахнутых верхних фрамуг огромных окон, витали в лучах, то поднимаясь ввысь, то опускаясь к полу. Такой странный, завораживающий танец частиц, которые сами по себе ничего не значили, но, собираясь вместе, образовывали клубы пыли, способные воздействовать на человека. При определенных условиях можно было задохнуться в этой пыли.

При определенных условиях все могло бы превратиться в жизнь или хотя бы ее жалкое подобие или стать причиной смерти. Как говорил Парацельс: «Все есть яд, и все есть лекарство. Только доза делает лекарство ядом и яд лекарством». Однако вопрос в другом: только ли вещество способно обладать данными свойствами или некоторые определенные условия тоже способны создавать подобный эффект? Или так: при каком уровне научного развития жизнь приобретет деградирующий эффект? Существует ли потолок? То есть цивилизация не может развиваться поступательными движениями в положительной кривой, обязательно должны быть откаты в развитии и повторное прохождение некоторых участков эволюции. В противном случае возможен перегрев, так сказать, системы. Или невозможен?

Входная дверь скрипнула.

– Джон? – раздался нежный женский голос.

– Да, Джейн, – отозвался Джон. – Я здесь.

– Где?

– У нашего нового мира.

Посреди старого огромного фабричного помещения стояли две огромные деревянные коробки, которые представляли собой вольеры для разведения крыс. Высокие и широкие, под два метра в высоту и четыре в ширину, каркасные стены образовывали правильные четырехугольники, внутри которых были созданы искусственные условия для жизни животных. Вдоль внешних стенок были установлены скамейки, так чтобы можно было наблюдать за происходящим, не нарушая внутреннего устройства конструкций и жизни животных. По всему внутреннему периметру были установлены поилки с чистой водой, кормушки, наполненные кормом, а по стенам и по диагонали были перекрытия с ячейками для гнездования. То есть искусственный мир был максимально приближен к естественной среде в части необходимых для жизни условий.

Однако, поскольку это был уже далеко не первый эксперимент такого рода, можно было сделать вывод, что чего-то грызунам постоянно не хватало, и в конце концов каждая из двенадцати предыдущих попыток неизменно оканчивалась фатальным концом. Грызуны вымирали.