Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию... - страница 31

Иванова это совершенно неожиданное для него назначение не сильно обрадовало. На войне он свое дело уже нашел. И был в нем не последним человеком. А тут – только новая головная боль. Да еще и все время у начальства под ногами…

Но приказ есть приказ. Приученный все делать основательно, с толком, лейтенант, получивший к прежнему званию приставку «старший», взялся за организацию отдельного разведывательно-артиллерийского дивизиона (сокращенно ОРАД). И довольно быстро увлекся. Специальность звукометристов до событий 1941 г . не имела широкой известности просто в силу того, что применялась очень ограниченно. И только начиная с описываемого момента и вплоть до последних залпов войны сыграла очень большую роль в повышении эффективности артогня. Ближе к 1944 г . на одной из звукобатарей служил в развед-дивизионе известный впоследствии писатель Александр Солженицын. Возглавлял дивизион тот же самый командир, который в 1941 г . был вместе с Н. Ивановым одним из организаторов ОРАД 27-й армии.

Формирование этого подразделения происходило на Валдае, в селе Рождество, близ все того же озера Селигер. Для службы требовалось отобрать ни много ни мало 800 человек. С грамотными, знающими дело специалистами особых проблем не было. Не случайно посетивший часть маршал К. Ворошилов назвал артиллеристов «армейской интеллигенцией». Но для дивизиона, где результат должен был складываться из дружной совместной работы батарей звуковой и оптической разведки, наблюдателей с воздуха, топографической службы и т. д., требовались люди особого склада – не только грамотные, не просто храбрые, а хладнокровные, не теряющие способности подмечать, анализировать и рассчитывать в самых экстремальных условиях. Этот сплав был близок к натуре самого Иванова, поэтому нужных себе людей он носом чуял. А приметив, почти без осечек выхватывал под самым носом конкурентов из других частей. Наиболее удачный улов выпадал, как правило, в так называемых запасных батальонах. Здесь перед отправкой на передовую собирали только что выписанных из госпиталей, а то еще и не совсем долеченных. Народ в ротах выздоравливающих был в своей массе хоть и молодой, но уже понюхавший пороху, бывалый.

Одного такого Иванов приметил как раз в такой роте. Впрочем, строго говоря, бывший студент Ленинградского авиационного техникума Михаил Минин попал в запасной батальон не с ранением, а после очередного острого приступа ревматизма. Муторную эту болезнь рослый, крепкого сложения сельский паренек подхватил еще в мирной жизни. А виной тому была обычная для молодости бесшабашность и общая для рабоче-крестьянского студенчества бедность. Хоть и учился Михаил почти на одни пятерки и – в соответствии с установленным тогда правилом – удостаивался стипендии, но что это были за деньги? Жить приходилось впроголодь. Сильно сэкономив на питании, можно, конечно, было купить ботинки. А тогда на носки уже не хватало. Вот и ездил на занятия до самых холодов в обуви «на босу ногу». А между прочим, ехать в студеном трамвае нужно аж двадцать остановок: именно таким было расстояние от пригородного общежития до техникума. Так что ревматизм заработал, даже не заметил как…

На войну пошел добровольцем. Только-только 21 июня с блеском сдал весеннюю сессию. А уже 30 числа записался в народное ополчение. Медкомиссии при наборе никакой не было. Но зато без лишних церемоний выдавали винтовку и ставили в строй.