– Мы… мы жили в одном городе, но это было очень давно. Но когда я переехала к тёте, мы больше не пересекались. Я старалась забыть всё, что меня связывало с тем местом. – Боль в душе всплывает быстро, но опускается обратно на место очень медленно. Корделия не готова к такому.
– В любом случае, сейчас вам необходимо проехать в участок, чтобы детективы задали вам вопросы, – офицер Молл достаёт рацию, спрашивая: – Вы даёте разрешение на осмотр вашего номера и дома?
Корделия плохо осознаёт просьбу, но у неё нет причин что-либо скрывать или утаивать. Она подписывает протянутую бумагу, и пока офицер Молл даёт распоряжения по рации, офицер Рубенс ведёт её к выходу из отеля. Его рука касается её локтя отчужденно и настойчиво, поэтому она идёт быстрее.
– Нам необходимо сделать это как можно оперативнее, пока ничего не узнали журналисты. Мы не можем афишировать какую-либо информацию сейчас. Поэтому, если вы не возражаете, то я бы забрал ваш телефон.
У машины Корделия залезает рукой в сумку, шаря по дну в поисках телефона, это затягивается, пока она не понимает, что он провалился в подкладку. Она легко сдёргивает с плеча сумку, вырывая несколько волосинок.
– Он – там, провалился.
Офицер Рубенс странно смотрит на Корделию, пытаясь понять, что с ней творится – она ведёт себя не так, как обычные свидетели – не пытается себя защитить, оставить что-то себе, выстроить границы.
Дорога позволяет Корделии обдумать происходящее, только любые её движения, эмоции и слова фиксируются офицером через зеркало, она должна быть с этим аккуратнее. Всё может быть использовано против неё. Неужели она и правда думает, что её это вообще как-то касается? И что, самое главное, в этом замешан Сандр. Сандр Майлз, который держал её в городе, с которым она чувствовала себя не просто Корделией Фоулз – с ним-то она была собой. Не пай-девочкой для родителей или девушкой для своего парня, Сандр видел её насквозь, знал её глубину.
Неужели он изменился? Неужели он смог бы обидеть кого-то и, чёрт побери, убить?
Офицер Рубенс останавливается позади полицейского участка. Уже даже так замечая журналистов и фотографов. С переднего сиденья передаёт Корделии куртку офицера Молл.
– Наденьте, пожалуйста.
Вот уж о том, что она будет носить форму полиции, она никогда не думала. Даже только для того, чтобы скрыть свое присутствие среди них. Офицер берёт её под локоть и ведёт прямо к двери, их замечают быстро, но заваливают только вопросами о том, что же происходит внутри, а не кто такая Корделия.
– Без комментариев, – бросает офицер Рубенс у двери, когда журналиста оттесняют назад.
В участке творится самый настоящий апокалипсис. Многие офицеры снуют с места на место, и всё это сопровождается непрекращающимся перезвоном телефонов. Корделию уводят вглубь здания, становится тише, но ощущение присутствия людей вокруг не выходит из головы.
– Сейчас снимем у вас отпечатки пальцев, чтобы отличать в отеле и доме ваши, – Корделия добавляет в душе «…от других». – А я пока сообщу детективу, что мы уже здесь.
Корделию офицер Рубенс заводит в комнату, оставляя под присмотром женщины средних лет. В её внешности Корделия замечает черты коренного населения – индейцев, и по взгляду можно судить о том, что с ней вряд ли забалуешь. Корделия садится на стул тихо, даже не здороваясь – к чему, она уже не чувствует себя в своей тарелке.
