– Я его знаю, – заметил Федор. – Заметная личность.
– Его все знают. Алина Ким, еще одна, из Казахстана. Ушла рано, что опять-таки недоказуемо. Из тех, кто всегда в тени. Встретился с ней, поговорили. Говорит мало, смотрит в сторону. Спросил насчет рассыпанного чая… какой-то там у нее страшно ценный, думал, заведется. Так она знаете, что сказала? – Коля посмотрел поочередно на Федора и Савелия. – Не помню такого, говорит, возможно, я сама уронила. Во характерец! Ничего не выдавишь. Хорошенькая, как кукла. Еще парень у них, Юлиан Крещановский, вообще ни хрена не понимает, по три раза пришлось повторять, морда дурная. Следующий кадр – уборщица с ушами, Анна Кулик, – какая-то перепуганная… Хозяйка, Регина, Федькина подруга, закатила истерику, была подшофе. Негр позеленел, руки трясутся – боится крови. Какой-то прямо этот… паноптикум! Да еще и Рощик Иркин под ногами болтался, лез со всякой фигней. Посмотрел запись этой моды… Мама дорогая! Кто эти шмотки наденет? Да еще и голова лошади!
– Голова лошади? – с недоумением спросил Савелий. – Живая?
– Живая? О чем ты, Савелий? Они наперли на себя картонные головы зебры и кенгуру, моду изображали. Ирка говорит: я ни хрена не понимаю и это капец как круто. Ладно, говорю, натяну на тебя голову лошади, будешь крутая. Поржем вместе.
Раздосадованный Коля снова потянулся за бутылкой и выпил один. Савелий отказался – он пьет, исключительно чтобы поддержать компанию, так как человек мягкий и не может отказать. Первую дозу он принял: приличия соблюдены. Федор лишь пригубил, спросил:
– Что за человек жених? Руслан Бродский, кажется?
– Он самый. Архитектор, успешный строительный бизнес. Не знает, не подозревает, врагов не было, все ее любили. Чертово колье! Лучше бы не дарил, – сам виноват, а теперь сопли и слезы.
– Он тебе не понравился? – спросил Савелий.
Коля пожал плечами:
– Нормальный вроде. Переживает. Оказывается, они были созданы друг для друга. Снежана святая, чистая, ангел во плоти, любовь до гроба… О том, что собиралась свалить в Париж, он не знал. Дурят они нас на каждом шагу и ни хрена не докажешь.
– Надо бы поискать по ломбардам, – сказал Федор.
– Не дураки, ищем.
– Что сестра?
– Сестру зовут Ольга Рубович, работает в какой-то торговой фирме в Загребе, последний раз приезжала на похороны отца два года назад. Сообщили, прибывает завтра. Это все.
– Неужели ничего? – спросил Савелий. – Ни одной зацепки? Помню, в одном романе описано убийство актрисы – ее застрелили, а на самом деле это она попросила, потому что у нее был рак.
Коля и Федор переглянулись.
– Ну и?.. – спросил Коля. – Каким боком?
– Не все так, как выглядит… – Савелий беспомощно умолк.
Коля посмотрел на Федора, и тот сказал:
– Самая сильная версия на данный момент – ограбление, так? – У него было чувство человека, продирающегося через тернии. Савелий кивнул. – Но на самом деле ограбление и убийство, возможно, не связаны… да? – Савелий снова кивнул. – То есть ограбил грабитель, а убил…
– Убийца! – Коля хлопнул по столу ладонью. – Конечно! Убил убийца! Прямо глаза открылись. Оказывается, их было двое и на стреме стояли по очереди. Такое у вас внутреннее чувство и ви́дение. Опять мутная философия?
Коля испытывал досаду – он терпеть не мог богемную братию с их истериками, розовыми соплями, поцелуйчиками и сплетнями. Угораздило же его… встрять. Не его компания, хватит с него одного Рощика. В том, что сказал Савелий, было рациональное зерно, но Коля не хотел этого признавать, опять-таки из-за досады и духа противоречия.
