Кристина сидела за рулем и вела машину не слишком уверенно. Может быть, нервничала из-за моего присутствия, а может быть, она в принципе не самый хороший водитель.
Я смотрел в окно на проносящиеся мимо здания и машины, и меня одолевали сомнения.
Картинка была очень похожа на настоящую, но все равно не складывалась до конца, словно не хватало одного или нескольких кусочков головоломки, которые и определяют изображение. Сопротивление нашло меня благодаря плану Ван Хенга, но за каким дьяволом Ван Хенгу вообще понадобилось ленинградское сопротивление? Он ведь не из контрразведки, он – теневой делец и гангстер, а для того, чтобы бороться с врагами, у империи есть другие инструменты. Да и вообще, по моему мнению, местным сопротивлением можно было пренебречь, поскольку какой-то глобальной опасности для власти цинтов оно не представляло. Сидят где-то в тени, копошатся, на силовые акции не решаются, копят силы для непонятно чего, и такими темпами, если оно все будет идти, как идет, копить им придется целую вечность, и этого все равно не хватит.
Симбы со временем становятся сильнее, или, как минимум, не теряют в силе, а об обычных людях такого не скажешь. Если же говорить о противостоянии структур, то по сравнению с империей сопротивление слишком ничтожно, и на самом деле время играет против него. Когда люди увидят полную бесперспективность борьбы, они начнут покидать ряды повстанцев, станут приспосабливаться к обстоятельствам, продолжат жить обычной обывательской жизнью.
Я провел здесь около года, и моя информация о мире наверняка была неполной, но на данный момент я не видел силы, которая могла бы бросить цинтам реальный вызов. Империя была слишком сильна и устойчива относительно внешних воздействий, и все надежды на ее крах могли быть связаны только с возникновением внутренних противоречий, но пока я не видел на это даже малейших намеков. Выстроенная императором структура была почти монолитной, и даже такие люди, как Вен Хенг, были в нее вписаны и выполняли свои функции.
Но это не значило, что я перестану искать возможности.
«Скорее всего, эти поиски закончатся тем, что нам обоим снесут голову», – заметил Сэм.
«Мне казалось, ты не можешь читать все мои мысли».
«Просто сейчас ты думаешь слишком громко».
«Раз так, может быть, мы вернемся к прерванному разговору о том, что стало слишком поздно для всего?»
«Не уверен, что сейчас для этого самое подходящее время».
«Согласен. Более подходящее время было вчера. А самое подходящее – год назад».
Откровенно говоря, меня изрядно раздражает такой поход. Дескать, мы знаем больше тебя, но тебе этого не скажем, потому что тебе этого знать не положено, смирись с этим. Такой подход широко распространен в армии, и редкий старший офицер снизойдет до того, чтобы разъяснить тебе смысл того или иного распоряжения, и там с этим, к сожалению, ничего нельзя поделать из-за субординации. Но сейчас мы не в армии, и Сэм – не старший офицер, и уж совершенно точно у него нет никакого права мной командовать.
Увы, у меня тоже не слишком много рычагов давления, и в ряде случаев я не могу заставить его сделать то, что я хочу. Когда речь идет о нашем общем выживании, он готов выполнить любую мою команду, но в остальных случаях может показать свой характер. И хотя он довольно болтлив, а иногда даже излишне болтлив, некоторые сведения приходится вытаскивать из него чуть ли не клещами.
