– О, Баку?! Нефть?! Африка! – воскликнула она на не совсем правильном английском языке.
Я сказал, что насчёт Африки она малость загнула, но в Баку действительно добывают нефть. Вообще, я давно стал замечать, что иностранные учёные при хорошем знании своего предмета, которым они непосредственно занимаются, очень плохо знают общеобразовательные дисциплины, такие как литература, история, география и прочее, не говоря уже о таких областях, как поэзия, музыка и философия. Уровень интеллектуальности этих людей намного ниже уровня обычного школьника в Советском Союзе. Профессор Калифорнийского университета Джон Бернард, за которым я был закреплён как переводчик, никак не мог поверить, что в Советском Союзе есть места, где выращивают чай, а союзные республики он считал местами сборищ дикарей, над которыми властвует Россия, как ей вздумается. Я приводил примеры, противоречащие его убеждению по этому вопросу, перечислял фамилии множества учёных нерусской национальности, которые добились значительных успехов в его же области науки, то есть в биологии. В конце концов, я говорил ему о себе, как живом примере:
– Вот я, например, азербайджанец, из обычной семьи, учился за счёт государства нашего, окончил институт, скоро заканчиваю аспирантуру, объездил весь Советский Союз да и кое-какие зарубежные государства. Разве такое возможно в США или в каких-то других капиталистических странах?
Разговор шёл в небольшом ресторане «Баку» на улице Горького, куда мы часто ходили обедать из-за высокого качества азербайджанской кухни. Он немного помялся и ответил, что и ему и большинству американцев известно, что евреи в Советском Союзе принимают различные национальности (по этническому сходству), чтобы их не притесняли. То есть по его словам выходило, что я еврей и, чтобы меня не дёргали по национальным причинам, принял подданство Азербайджана. На что я громко рассмеялся, но спорить не стал. Бесполезно, не переубедишь. Таких примеров можно привести множество.
Я, да и Сабир тоже, уже понимали, что, говоря попроще, попали не туда, но как выйти из этого положения, не знали. К тому же бесконечные приглашения на танцы не оставляли нам времени на обдумывание и поиск какого-нибудь выхода из этого положения.
Немки и англичанки, опережая друг друга, приглашали нас танцевать, спрашивали всякую всячину, но ни одного вопроса секретного характера не задавали, да и мы ничего секретного не знали. Ко мне подошла высокая и хорошо сложенная девушка и пригласила на танец. Собственно говоря, это нельзя было назвать приглашением. Она просто схватила меня за подмышку и подняла на ноги. Дальше уже было дело техники, и, когда мы оказались в гуще танцующих, она на хорошем английском языке, но с явным воронежским акцентом повествовала мне, что имеет где-то в Ирландии большой и очень красивый замок, оставшийся от какого-то прадеда по наследству. Она как можно красочней описывала этот самый замок с его приусадебным хозяйством, розами и цветами.
– Но вот незадача, – сказала она, – мне нужно ещё как минимум год находиться в Москве, а близких родственников, кто бы мог как следует присмотреть за всем этим, нет.
Далее она заметила, что, несмотря на множество предложений, она пока ещё не вышла замуж, так как такого, примерно как я, молодого и симпатичного парня, среди её ухажёров нет. Она хорошо понимает, что в Советском Союзе такие браки не приветствуются, но у неё очень обширные связи, и все трудности она уладит самым лучшим образом. Она намекала на то, что ей также по наследству остался кругленький капитал, и всё это вместе с красивым замком перейдёт на моё имя, как полноценного хозяина. От меня же требуется всего ничего – моё согласие. Конечно, она понимает, что такие вопросы быстро не решаются, поэтому согласна дать мне свой адрес и номер телефона и ждать моего ответа.
