– Она не болеет. Летом она попала в аварию, и ей оторвало руки. Теперь она на домашнем обучении. Сходи навести ее, я скажу адрес. Увидишь человека, жизнь которого действительно сломана – может быть, твои проблемы перестанут казаться тебе серьезными.
***
Как известно, кризис – это время возможностей, и родители Ксении старались его использовать. Очевидно, что и при советской власти они были не последними людьми в городе, и сейчас сохраняли свое привилегированное положение. Семья Шумейко жила в большой квартире одной из редких Энских новостроек. У дома я повстречал чоповца, охраняющего шлагбаум, на подъезде был домофон – большая редкость для того времени.
Ксюша была единственным ребенком в семье и, как я подозревал, довольно избалованным. Хорошо представив среду, в которой она росла и воспитывалась, я решил, что «довольно избалованным» – это очень слабо сказано.
– Кто там? – голос из домофона принадлежал зрелой женщине. Для мамы он звучал слишком старо, для бабушки слишком молодо.
– Это Максим Логинов, одноклассник Ксении. Пришел ее проведать.
После некоторой паузы она открыла дверь.
– Входи, Максим.
На первом этаже я увидел консьержку, строго проводившую меня сердитым взглядом поверх очков. Кисть бананов и поздний арбуз в моей авоське сразу показались какими-то смешными и нелепыми. Хотя бананы и обошлись мне в кругленькую сумму, мы с мамой обычно себе такого не позволяли. Я подумал, что бидон с черной икрой был бы здесь куда уместнее. Если бы в лифте был швейцар, я бы уже не удивился. К счастью, его не было.
Дверь открыла улыбчивая женщина среднего возраста.
– Добрый день, Максим, проходи. Я Инна Андреевна, помогаю Ксюше. Ты разувайся, вот тапки. Подожди меня, я пока отнесу фрукты. Спасибо тебе.
Сиделка, значит. Логично с медицинской точки зрения, учитывая положение Ксении, и логично с финансовой, учитывая положение ее семьи.
Пока я переобувался, обратил внимание на обстановку. В моих глазах все выглядело роскошно, но со вкусом, не вульгарно. Дорогой паркет, грамотно подобранная мебель. Ничего лишнего, чувствовался простор.
Вернувшись, Инна Андреевна проводила меня в комнату Ксении – одну из пяти в квартире .
Теперь, когда мы стояли у двери, я чувствовал, как краснеют мои уши. Отступать было уже поздно. Инна Андреевна постучала.
– Ксюшенька, мы можем войти?
– Да, Инна Андреевна.
В интонации Ксении чувствовалось, что она уважает эту женщину. Я последовал в комнату за ней.
Только не смотри на ее руки, только не смотри – уговаривал я себя. Куда там! Это было просто невозможно. Ксения сидела на кровати в белой домашней футболке с бабочкой и белых шортиках. Ее руки… их не было. Вместо них были какие-то два неуклюжих и коротких обрубка. Культи уже зажили и затянулись кожей с уродливыми розовыми рубцами. Я все никак не мог оторвать от них взгляд, и сказать хоть что-то.
– Максим, ты любишь чай? – нарушила тишину Инна Андреевна и вывела меня из ступора.
– Да, очень, – поспешно кивнул я.
– Тогда я приготовлю и принесу вам, оставлю вас наедине.
Она вышла, а я остался стоять у двери. Ксения тяжело вздохнула.
– Не парься, все пялятся, я уже привыкла. Ты зачем пришел?
– Хотел навестить. Я только вчера узнал, что с тобой произошло.
– Вот как? – она удивленно вскинула бровь.
– Ну, я пропустил последнее полугодие прошлого года, и когда не увидел тебя в классе, не придал этому большого значения.
