– Почему ты к ней не приходила? Ни в больницу, ни домой.
– Я ее не любила и не понимала, что ты в ней нашел. Я хотела, чтобы ты перестал себя жалеть, а ты не перестал, да еще и влюбился в столь неподходящего тебе человека.
– Любовь зла… – я пожал плечами.
– Чушь. Ты знал, что ни к чему хорошему твои чувства к ней не приведут. Просто до этого ты если и влюблялся, то безответно и издалека. А когда подружился с ней, то даже не думал, что твои чувства могут причинить ей боль.
– Каким же образом?
– Ну, очевидным, раз ее с нами нет.
– Я здесь ни при чем.
– Ой ли?
Мне не нравится наш разговор и Лизина прямота. Я молчу. Она продолжает говорить, как будто ковыряясь палкой в открытой ране.
– Я не ходила к ней, потому что она плохой человек, Максим. И от того, что с ней случилось это несчастье, она не стала хорошей. Она поверхностна, эгоцентрична и едва ли способна не то что любить, но даже сочувствовать другим людям. Ее стервозность – это не маска, это ее суть. Ты был нужен ей, чтобы заполнить образовавшийся вокруг нее вакуум. Забившие на нее друзья – такие же как она, и если бы руки оторвало кому-то из них, она также оставила бы его позади. А ты, Максим – рак, который на безрыбье. Опьяневший от влюбленности дурачок.
– Я долго думал, как ты. Но сейчас я не уверен.
Тогда она снова говорит:
– Ты должен вспомнить, как все началось и как закончилось. Тогда ты поймешь.
***
Был ничем не примечательный день, на дворе стоя май месяц. Зима отступала под напором быстрых и грязных городских ручьев. Это была наша весна.
Что день будет необычным, я понял сразу. Поздоровавшись с Инной Андреевной, я прошел привычным уже маршрутом к Ксюше и, увидев ее, не смог сдержать восхищение. Обычно Ксения была в футболке или майке, шортиках или спортивных штанах. Аккуратно, но просто одета. Однако сегодня она надела короткое шелковое голубое кимоно с золотыми узорами, которого я раньше не видел (в смысле, Инна Андреевна одела его на нее). Рукава были завязаны аккуратными узлами.
На тумбе у ее кровати стояли шахматы с фигурами в исходной позиции. Мы пристрастились к этой игре с недавнего времени, и наши силы были примерно равны – это лучше всего для интересной игры. В крайней партии она допустила в конце глупую ошибку, и очень расстроилась. Похоже, сегодня она жаждала реванша – но я поддаваться не собирался.
– Дети, мне нужно сходить по делам, – сказала Инна Андреевна, приоткрыв дверь. – Ксения, я вернусь через два часа.
Ксюша кивнула ей в ответ и почему-то поблагодарила. Я не мог оторвать от нее глаз. Нижняя часть кимоно образовывала что-то вроде мини юбки, открывая моему взору ее прекрасные ноги.
– Сегодня, Максим, у тебя не будет шансов. Я буду играть грубо, но ты не обижайся.
– Каким цветом будешь играть?
– Белый – это цвет невинности и непорочной чистоты. Черный – цвет ночи, порока и страсти. Мне кажется, все очевидно.
Ну да, черные стояли у ее кровати. Я вздохнул и сел играть за белых.
Ксюша небрежно закинула ногу на ногу и наклонилась вперед, к доске.
Я начал с предпочитаемого мной дебюта – пешка на d4.
– Пешка d5, – спокойно сказала она. Значит, симметричный ответ. Я переставил ее пешку и, не раздумывая, продолжил дебют развитием коня на f3.
– Конь f6.
Пока я переставлял фигуру, Ксюша небрежно спросила.
– Как у тебя дела с Лизой? Вы все еще встречаетесь?
– Ты знаешь, что мы просто друзья, – ответил я и передвинул пешку на g3, готовясь расположить белопольного слона на главной диагонали.
