Я припарковался у скособоченного домика.
– Алинкино наследство, – хмыкнул Олег, – развалюха! И рубля за это дерьмо не выручить.
Я молчал. Рыбаков с размаха пнул дверь и заорал:
– Нина! …! Я все знаю! А ну вылезай!
Ответом послужила тишина.
– Вот …, – шепнул мне отец Ильи, – ничего, сейчас пробкой из бутылки выскочит.
Потом он набрал полную грудь воздуха и заорал:
– Хорош ховаться! Илюха тебя сдал. Выкупа нет. Галина Михайловна в больницу попала. Инфаркт. Вона чего из-за ваших фокусов вышло. Где прячешься?
Я обогнул вопящего водителя, покинул веранду и стал обходить избу. Кухня оказалась крохотной. Почти всю ее занимала русская печь. Ванной, туалета не было, в единственной комнатке стояли кресло, шкаф и кровать, прикрытая рваным ватным одеялом.
Я глянул на постель и онемел. На ней лежала девочка с длинными светлыми локонами, одетая в розовую футболку с надписью «Ниночка» и джинсы. Руки у нее были некрасивые, ладони широкие, пальцы с красным лаком на ногтях. Часть волос закрывала лицо, которое, судя по большому количеству запекшейся крови, было разбито. Ноги до колен прикрывала какая-то тряпка. Я хотел пощупать у нее пульс, но заметил на лице трупные пятна.
– Надо «Скорую» вызывать, – засуетился Олег, – хорошо, мобильники работают, на полигоне вышку поставили.
На следующий день в начале первого в дверь моей квартиры позвонили. Я сам открыл и увидел высокого стройного мужчину лет сорока, у ног которого громоздился здоровенный баул.
– Доброе утро, – басом произнес он, – разрешите представиться, Генри фон Дюпре. Матушка велела у вас поселиться.
Я, ранее думая, что «мальчику» лет восемнадцать-двадцать, на всякий случай уточнил:
– Вы сын Анны?
– Он самый, – подтвердил «малыш». – Скажите, в вашем пансионе предусмотрен завтрак в комнаты? Не люблю трапезничать в общем зале. Анна предупредила на ресепшен, что мне нужна отдельная ванная?
– Простите, господин Дюпре, вы находитесь в квартире Ивана Павловича Подушкина, – церемонно заметил Борис.
– Прошу извинить, – улыбнулся Генри, – я перепутал номер. Матушка написала…
– Все правильно, – сказал я, – вы попали по нужному адресу. Но я не сдаю внаем жилье.
– Да? – поразился гость. – Как же тогда?
– Иван Павлович пригласил господина Дюпре пожить у себя в качестве гостя, – растолковал секретарь, – бесплатно. Ваша спальня налево. Прошу сюда. Вот. Вуаля!
Борис распахнул дверь, я удержал возглас удивления. Мой помощник постарался изо всех сил. Обои он, правда, не поменял, зато вместо приятных моему глазу темно-коричневых портьер на окне висели светло-голубые. Этот цвет преобладал и в обстановке. Плед на кровати, ковер, скатерть на журнальном столике и куча других предметов были колера летнего итальянского неба.
– Отдельной ванной нет, – пел Борис, – в доме два санузла. Одним пользуется господин Подушкин, другим я. С удовольствием подвину зубную щетку, чтобы вы поставили рядом свою.
Генри поднял бровь.
– Ясно. Спасибо.
В комнату с радостным лаем влетела Демьянка.
– Пес, – поежился Генри.
Я присоединился к беседе.
– Вы боитесь собак?
– Вовсе нет, – протянул господин Дюпре и попытался отпихнуть Демьянку от своего единственного, но здоровенного чемодана.
Псинка, однако, не желала отойти от огромного кофра на колесиках, она скребла его лапой, нюхала, затем попыталась укусить за нижний угол.
– Фу, – строго приказал Борис, – сидеть.
Демьянка завыла. Секретарь схватил ее за ошейник и уволок прочь.
