– Дяденька, вы куда собрались ехать? – захныкал Веня, мигом превращаясь из наглого подростка в перепуганного детсадовца.
– В полицию, – ответил я.
– Не надо, – заныл Илья.
– Сам не хотел полицию впутывать, – пояснил я, – надеялся установить с вами контакт, но переговоры успеха не имели.
– Я все расскажу, – пообещал Веня, – это Нинкина идея.
– Чес-слово, ни я, ни он ни при чем, – затараторил Илья, – она все придумала. Мы ничего плохого не совершали.
– Вас могут арестовать за убийство девочки, – сгустил я краски.
– Мы никого не трогали, – затрясся Веня.
– Ты сейчас обосрешься, – фыркнул Рыбаков, – хорош дрожать. Он придумывает. Как можно нас задержать, если Нинка распрекрасно жива?
Мне стало смешно.
– Илья, последнее заявление является признанием участия в афере. Если ты не имеешь отношения к мошенничеству, откуда знаешь, что Лапина находится в добром здравии?
– Она не в Здравии, о котором вы сказали, – простонал Веня, – а в деревне Коклюшки, там изба бабки Рыбакова.
– Кретин! – заорал Илья. – Придурок. Заткни пасть.
– Оба замолчите, – велел я, – а насчет убийства… Если Галина Михайловна, которая уверена, что ее внучку похитили, сейчас заработает от стресса инфаркт-инсульт и скончается, то вы станете виновниками ее смерти. И никому не будет дела до того, что лишение жизни пожилой дамы не входило в жизненные планы малолетних разгонщиков.
– Кого? – заморгал Вениамин.
Я не успел объяснить, что в девятнадцатом веке так именовали пройдох всех мастей.
В дверь машины постучали, я опустил стекло.
– Илья, почему ты сидишь в тачке с незнакомым человеком? – забыв поздороваться со мной, спросил высокий худой мужчина.
– Папа! – испугался паренек. – Э… ну… в общем…
– Сто раз велел: не общайся с Вениамином, – рявкнул отец, – от него одни неприятности.
– А чего? Я ничего, – забубнил Морозов, – мы типа просто… гуляем.
Рыбаков посмотрел на меня.
– Вы кто? Почему мой сын в вашем автомобиле?
Я вынул удостоверение и открыл его.
– Иван Павлович Подушкин? Частное детективное агентство? – занервничал Олег Петрович. – Что происходит?
– Садитесь, – пригласил я, – или, если сочтете лучшим, можем в вашу квартиру подняться.
Старший Рыбаков постоял секунду, потом влез в салон.
– Говорите.
Я в деталях изложил, что сподвигло меня на беседу с Ильей и Вениамином. Не успел я произнести последнее слово, как Олег Петрович перегнулся через переднее сиденье, на котором сидел, отвесил сыну оплеуху и заорал:
– Я пупок на работе рву, из рейсов не вылезаю, мать по клиентам с утра до ночи носится, чтобы дурака в американский колледж взяли. Сто раз предупреждали: стипендию америкосы дадут, только если к отличным отметкам прилагается безупречное поведение! Охренел, да? Потерять то, ради чего семья ни ест, ни пьет… Мать в одном платье пятое лето щеголяет. Сказано четко, не приближайся к Веньке, он тебя дурному научит. С кем поведешься, от того и наберешься! Кретин!
– Че всегда я, – обиделся Веня, – вы с моим папкой поругались, поэтому…
– Твой отец мерзавец, – завопил Олег Петрович, – стукач!
– Полагаю, идея с похищением принадлежит Илье, – остановил я бушующее торнадо, – разве вы не поняли, что сумма выкупа равна взятому Алиной Марковной займу? Мальчик хотел помочь семье, но пошел неправильным путем.
– Галька …, – захныкал Илья, – маме не заплатила! Восемьдесят кусков зажала! Фигня случилась поэтому.
Я уставился на него.
– Не матерись. Галька – это бабушка Нины?
