– Мог служить в воздушно-десантных войсках или в спецназе, – предположил Коля. – Думаю, нам это не помешает. – Он притормозил и свернул к небольшому дому за невысоким забором. – Приехали. Наш с Катюхой дом детства. Вся моя жизнь прошла здесь. Все в первый раз тут было. В этом смысле я счастливее тебя. Все помню. Но я уверен, что и к тебе вернется память.
Пока Коля ставил машину в гараж, Катя отвела Мч в дом. Он был пуст, Катя рассказала, что Колину маму сегодня отвезли в больницу.
– Услышала про папу с мамой, упала без сознания, а когда отвезли в больницу, и она пришла в сознание, то сказать ничего не может, только укает, ничего не поймешь. Врачи говорят, может и не пройти. Коля очень переживает, но не показывает вида. – Катя помолчала и, взглянув на Мч, вздохнула. – Не в добрый час свела нас троих судьба. У каждого свое страшное горе.
Только сейчас Мч рассмотрел ее. Два почти подряд горя высосали из нее все соки. И было удивительно, как она еще держалась. На бледном без единой кровинки лице лихорадочно горели за слипшимися ресницами глаза, которые она держала широко раскрытыми, чтобы высушивать постоянно набегавшие слезы. Мч поймал себя на том, что ему захотелось обнять ее и прижать к груди.
Вошедший Коля первым делом позвонил в больницу. Услышав, что положение матери не ухудшилось, он повеселел и отправил Катю на кухню, а сам повел Мч показывать дом.
– Пока не найдем твоих, поживешь здесь. Удобства я сделал не хуже городских: душ, туалет по-маленькому – все дома. По-большому – не барин, – сбегаешь во двор. А сейчас можешь по быстрому ополоснуться, пока мы приготовим на кухне. Мы с Катюхой ведь еще не поминали.
Мч прошел в крохотную душевую кабину с зеркалом во всю стену и прислонился к нему, не в силах оторваться. Все тело налилось раскаленным свинцом. Опять разрывался мочевой пузырь.
Раздевшись, он оглядел себя. Спина, бока и особенно талия были в фиолетовых пятнах, но лицо было почти не тронутым, не считая разбитой губы от падения в сарае. Лелькин пообещал продолжить избиение завтра, если Мч за ночь не надумает подписать протокол. А теперь сам на грани жизни и смерти. Хоть бы остался жив, подумал Мч, все меньше будет висеть на мне трупов.
Душ сбросил с него несколько десятков килограмм. Коля и Катя уставились на него.
– Ну-у, – оценил Коля удовлетворенно. – Совсем, ёклмн, на человека похож. Такого не стыдно и за стол посадить. Садись.
На столе стояли уже налитые пять рюмок. Две были накрыты кусочками черного хлеба. Коля поднял свою рюмку и сказал:
– Кто их убил – сейчас вопрос второй. Сейчас у нас с Катюхой нет ничего важнее, как помянуть их. А ты, – он остановил на Мч посуровевший взгляд черных, как антрацит, глаз, – если их не убивал, можешь к нам присоединиться. В случае чего она сама не пойдет тебе в глотку.
Мч выдержал Колин взгляд и выпил вместе с ними. Заплакавшая Катя никак не могла сделать глоток. Мч дождался, когда она выпила, и сказал:
– Вы должны знать, что у меня не будет жизни в двух случаях: если я не узнаю, кто я, и если не докажу в первую очередь вам, что не я убил Катиных родителей и стрелял в милиционеров. К сожалению, прибегая к вашей помощи, я подвергаю вас большой опасности. Но я постараюсь, чтобы она была минимальной.
Коля усмехнулся в черные усы.
– О себе ты ничего не помнишь, а разъякался: я, я – головка от х… Жизни у него, видишь ли, ёпрст, не будет. А у нас ее уже нет. Вон, что с Катюхой стало, смотреть страшно. Ты бы видел ее всего полгода назад. Я – ее двоюродный брат, родная кровь, как говорится, не положено, а не мог оторвать от нее глаз и всех девок по ней равняю. Да я, пока не увижу опять улыбку на ее лице, которую ты еще не видел, думаешь, смогу спокойно жить? Так что не якай, а похороним и займемся вместе поиском убийц. А ты за это время приди в себя, и обдумай, с чего лучше начать поиски.
