Читать онлайн Илья Нагорнов - Кто живет в лесу

1. Растворимый человек

Если верить газете «Колтунский листок», первого августа текущего года Зимин ушел в лес за грибами и не вернулся. Уже утром второго числа родные объявили его в розыск. Жена с внуком и старенький тесть. Тещу схоронили в январе, как говорил тесть, осиротели по зиме. Дозвонились до сына в Черногорию, и сын просил держать его в курсе. Он всегда был чувствительным мальчиком.

Мы свидетели, розыск поначалу шел вяло. Наш участковый был на больничном, о чем он заблаговременно оповестил граждан, проживающих в треугольнике улиц Мичурина, Бурденко и переулка Опаленной юности. Тесть обнаружил добросовестное это объявление на двери кабинета, когда пришел подавать заявление о пропаже зятя. Но нам достоверно известно, что старший лейтенант Беленький ушел в запланированный на день десантника недельный запой, хоть и служил срочную в танковых войсках. Начальство участкового в ту пору, как назло, целиком уехало в командировку. Поэтому первый этап поиска был таким: тесть и жена с внуком трех лет, оставить-то не с кем, с часок прокричали Зимина на семейных полянах, поискали следы, но никакого результата, если не считать трех подосиновиков и довольно крепкого боровичка к ужину. Сами не заблудились, и на том спасибо.

Часы шли неумолимо и тяжело, минуты капали в гулкое ведро ожидания. Зимин не возвращался, мы не знали, что и думать. Кобель Бром, его шоколадная такса, скулил и рассеянно ссал по углам, а ведь раньше не замечали. Жена без конца звонила московским знакомым, старалась попасть в человека из кабинета на набережной. Тесть тоже подключал связи, больше часа он без толку трепался с каким-то бывшим лесником, кажется, они просто давно не виделись. Внук сидел с телефоном сверх установленного бабушкой лимита, на экране пучила глаза и мерзко пела голова из унитаза. День потихоньку тлел, и уже чувствовалось, как подползает приятный безветренный вечер, какие бывают в средней полосе в августе, если не случается погодных аномалий. Теплый вечер для свиданий. Влюбленные всадники часто вспарывали тишину на слабых мопедах.

Между телефонными разговорами жена Светлана смотрела в окно и представляла, как законный супруг ночует в лесу, кутаясь в щегольский пуловер «Ральф Лоран». Она почему-то думала, что Зимин в нем. На самом деле в тот день он был в горчичном спортивном костюме отечественного производства «Родина», хлопок-полиэстер, футер-трехнитка. Костюм тоже был довольно щегольским. Светлана чуть отхлебнула приторного ликера и продолжила листать в телефоне раздел «контакты»: потенциально полезные, с точки зрения нашей ситуации, попадались все реже. Так завершился первый поисковый день, а потом прошел второй…

Однако никто не мог предсказать, что утром четвертого числа из областного города придет колонна внедорожников с энергичными волонтерами внутри. До сих пор неизвестно, кто их вызвонил. Если верить местному телеканалу «Колтуны вчера и сегодня», опытные пришельцы в кратчайшие сроки развернули грамотную поисковую операцию: организовали прочесывание леса, опросили свидетелей и подняли в небо здоровенного паука-дрона с тепловизором. Волонтеры даже пустили по следам добермана, которому до этого долго подсовывали под нос несвежие носки пропавшего, жена принесла. Масштаб мероприятий на вверенной территории все-таки вынудил участкового выйти с больничного заблаговременно.

Товарищ старший лейтенант выхаживал по волонтерскому штабу хмурый, в синем кителе поверх зеленого свитера (похолодало). На плечах его тускнело по три звезды, и на каждом погоне было по одной заусенистой дырке от четвертых звездочек, делающих старшего лейтенанта капитаном. Над лагерем жужжал дрон, то улетая на поиск, то возвращаясь на зарядку. Фуражка на макушке старшего лейтенанта неуместно напоминала нимб, а небритое лицо его выражало брезгливое недоверие. И подозрительный дрон, и новенькие шкворчащие рации, и молодые эти люди из областного центра в желтых дождевиках были ему непонятны, а следовательно, неприятны. Волонтеры варили ароматный кофе в одном из микроавтобусов и угощали участкового латте, тот небрежно отказывался: «Что я, кофе никогда не пил?»

Поисковики бегали повсюду, и каждый знал, что делать, в коллективном их шевелении было что-то муравьиное. Звонкости в работе им добавлял факт, что наконец-то пропала не бабушка, и даже не внучка, а знаменитость, пусть и давно всеми забытая. Ждали репортеров из Москвы, прислушиваясь, когда же с федеральной трассы съедет, хрустя камушками, белый микроавтобус с логотипом федерального канала. И выйдут из него люди с мохнатыми микрофонами и гранатометных размеров камерами на плечах… Но подраться за материал о Зимине местным журналистам со столичными было не суждено, чем мы, не скроем, остались уязвлены. Москвичи не приехали, променяв Зимина, обшарпанную нашу звезду, на более жирный инфоповод. Возможно, кто-то опять пригвоздил себя за причиндалы к главной площади, не знаем, не знаем.

Волонтеры разбредались по округе, мы выбрали двоих поинтереснее на вид и увязались за ними. Погода портилась стремительно, а ведь обещали солнце. Вот куда звонить, с кем ругаться?

– Я в школе слушал эту группу, – волонтер в красной кепке Ред Вингс небрежно бросил волонтеру с прической «афро». У волонтеров – позывные, как у военных, так вот второго вызывали в рацию: «Микрофон, прием». Эти двое расклеивали оранжевые листовки по поселку Малые Колтуны. Листовки «Помогите найти человека» с фотографией Зимина.

– Какую группу? – Микрофон никак не мог приклеить листовку к деревянному столбу, она без конца падала на мокрую дорогу. От этого лицо Зимина темнело и сминалось, как если бы тот умер и начал разлагаться.

– Не слышал? У нас вся школа ходила в балахонах «Пуаро», – ностальгировал тот, который Кепка, – колючий такой лого, с молниями на концах буквы «п». Не помнишь? Все стены были исписаны этими молниями, как будто Зевс наблевал.

– Не, я репчик гонял, – Микрофон положил стопку листовок перед собой на дорогу, достал сигарету и зажигалку. Чиркал, искрил, но зажигалка никак не могла родить огонь.

– У нас за репчик кормили землей после школы. Рок безопаснее, – усмехнулся Кепка, достал свою зажигалку и помог Микрофону раскуриться, – выучил вместо дат по истории инфу о группе, и ходи себе спокойно в черной маечке с молниями. Запросто могли обоссать за то, что не знаешь год основания группы.

– Или обосрать, если подзабыл солиста? – Микрофон меланхолично разглядывал тлеющую сигарету.

– Правда, не слышал? «Пьяная луна ничего нам не расска-а-жет, пья-на-я луна, смотрит на меня, пья-на-я». Хитяра! – не унимался Кепка.

– Седомудые хиты эфэм, – Микрофон зашнуровал ботинок и поднял с дороги стопку листовок.

– Смотри-ка сюда, – начал вдруг кривляться Кепка, взял листовку из стопки Микрофона и выставил перед ним, словно тот не видел, – Павел Зимин! Кажется, Маркович. Основатель группы «Пуаро», автор текстов и музыки. Паша «Зима», легенда!

– Куда твою легенду понесло? Сидел бы себе и снюхивал белые дороги с камина, – ухмыльнулся Микрофон, – людей бы не отвлекал.

– Это да… – вздохнул Кепка, – Как говорила моя бабка, унес куда-то блядский дух.

Молодые были правы, хоть и судили несколько упрощенно. Но откуда молочным поросяткам было знать, что блядский дух не спрашивает.

Не спрашивает, точно. Блядский дух не спрашивает, не терпит, не милосердствует. Блядский дух не превозносится, понизу стелет, носится над водой, бесчинствует, ищет свое и находит; блядский дух принюхивается, играет, отнимает и возвращает, чтобы вновь отнять; не мыслит, но чувствует, не раздражается, не радуется, не вопиет, но любопытствует, все покрывает, ни во что не верит, все переносит, всех переживет. Блядский дух никогда не перестанет, хотя и языки умолкнут, и знание упразднится.

***

В штабе волонтеров все так же шипели рации и наливался кофий. Моросил дождь, струи ползли по стеклам машин, люди мяли сырую землю сапогами из полиуретана. Штаб развернулся на опушке леса, в который, если верить журналистам, Зимин так неудачно занырнул на тихую охоту. Там же, в жирных колеях, осталась стоять его машина, все еще притягательный для взглядов черный «Лендкрузер двести». Запасные ключи нашлись в сумке жены, там можно было отыскать и не такое, но выдернуть «Крузак» сходу у них с тестем не удалось. Участковый, заметив старика за рулем, сам не зная зачем, навредничал, назвал машину «вещдоком». Из-за этого Михалычу пришлось покинуть лес пешком, а пешком ему было непросто. Ходил Михалыч с трудом, и к штабу волонтеров его подбросил знакомый бывший лесник.

Старшего же лейтенанта Беленького во всей этой ситуации интересовало только одно: сколько же им платят, студентам на джипах? Волонтеры в ответ только смеялись, из-за этого участковый воображал страшные суммы. В телевизионном репортаже об исчезновении Зимина, вышедшему на Колтунском телевидении ровно в тот момент, когда первая смена консервного завода пришла домой и уселась ужинать чем-то гороховым под экран (следовательно, в прайм-тайм), старший лейтенант успокаивал: «В произошедшем криминала нету, я Пашку знаю. Ведем поиск, все необходимые меры, так сказать… Найдется!». Подумав, участковый добавил: «Если медведи не мигрировали с того берега, обязательно найдем Павла… Марковича».

Медведи. Они и правда к нам заплывали, когда засушливыми сезонами горели леса на том берегу Волги. Вернее, сначала приплывали лоси, а уж вслед за кормовой базой – медведи. Старлей тут закладывал для себя шанс списать на хищников скелетированный труп, который могли вдруг обнаружить неугомонные грибники. Грибник грибника, как говорится. А вот по поводу их с Зиминым теплого знакомства участковый привирал. До его исчезновения они могли увидеться лишь однажды, когда Зимин пытался оформить охотничье ружье, но затем передумал, навсегда оставшись простым собирателем. Вернее, Зимин видел только закрытую дверь кабинета и табличку с фамилией, самого участкового он не застал. Если не забудем, расскажем об этом позже. Сейчас важно знать, что знакомы они не были. Поэтому, когда участковый Беленький говорил в эфире телеканала, что «Пашку» он знает, это он рапортовал начальству, а старшие лейтенанты они, знаешь, рапортуют начальству даже во сне, это у них самопроизвольно, как понос. Так вот рапортовал начальству по телевизору: неизвестных людей на вверенном ему участке нет, и все граждане, как дети в яслях у внимательного воспитателя. Что он, старший лейтенант Беленький, исправно несет службу, и участочек у него чистенький, без шприцов, с поножовщиной лишь по праздникам, что пора бы ему в связи с этим примерить обратно капитанские погоны, ведь не мальчик молодой.

Кто бы мог подумать, что участковый Беленький тоже войдет однажды в лес и в лесу растворится. Ведь он не был похож на растворимого человека, наш без одной звезды капитан Беленький, однако это случилось. А все потому, что участковый устал. Он не был шахтером-забойщиком, чтобы физически изнемочь за трудовые годы. И не был детским врачом-онкологом, чтобы истончиться душевно. Однако страшно устал.

Участковый терпеть не мог лето, осень, не выделял и весну, одна лишь зима дарила ему спокойную службу. Зимою тишь да гладь: не звонит телефон, не стучат в окно, заполнишь пару бумаг – и гуляй. Даже висельников на участке нет, терпят до весны. Бывает, конечно, угорит кто-то в морозы, закрыв по пьяни печную заслонку раньше, чем она того заслуживает. Бери дерматиновую свою папочку и чеши, Беленький, проверяй. Но такие дела – это скучные будни, начальство от них не икает, начальство к ним привыкло, дела быстро подшиваются в архив. Совсем другое – пропавшие, особенно дети, тут раздраженное начальство звонит ежечасно и материт через слово. Будто участковый Беленький сам уволок ребят в неизвестное, когда те шли по дороге в художественную школу или играли за гаражами. Если бы исход получился плачевным, могли и уволить, просто как крайнего, тогда пришлось бы до скончания дней охранять заводской склад с консервами на улице Мичурина. Что, если подумать, не самое плохое, что может случиться с человеком. Расчистив сугробы, приятно уставший, стоишь себе, на губе сигаретка, и смотришь, как падающий снег уничтожает твою работу. Молчишь и ровно дышишь, а мироздание щекочет тебе лицо тающими снежинками. А там за снегом, что-то непременно есть там за снегом, в этом плотном русском холодце… Но подумать об этом, и о многом другом, участковый не успевал, его мысль была напрочь приморожена страхом перед полковником Жупановым. От этого всего Беленький устал и вошел в лес без душевного резерва, а этого мы делать не рекомендуем. Но это будет чуть позже.