– Бросал бы лучше херней страдать. Говорю же добром не кончишь: либо зона тебя ждет, либо кто-нибудь еще тебя на перо посадит… – Дракон резко уперся указательным пальцем Кислому в живот.
– Паша, это… а можно с вами деньги собирать с щеглов? – попытал счастье Петя.
– На парашу сдрисни, Ефремов, не то сам щас в копеечку влетишь… – Процедил Кислый и исчез за углом будки с молодцами.
На этот раз Дракон не отреагировал, видимо хмель начал улетучиваться из организма, забирая с собой доброту, щедрость и пресловутое чувство справедливости, которым так славится русский национальный характер.
– Если хочешь проявить себя, пацан, покажи чуркам возле хоккейной коробки, кто тут хозяин – очнулся вдруг Дракон – а мне нужно идти разбираться с мудаками из третьего.
Петр стоял, вдыхая остатки сигаретного дыма, слушал, что ему говорит внутренний голос: «Парень, ты разделяешь бычок с самыми крутыми людьми на районе. Давай, докажи всем этим ублюдкам, вроде Кислого, что ты не лох и ссыкло…»
Петра угнетало положение дел, при котором его могли обобрать в своем же районе по праву сильного, он чувствовал себя не умеющим плавать, в холодном открытом океане, барахтающимся, словно беззащитный мышонок, служащий игрушкой для пираньи в аквариуме перед съедением. Рядом с этим чувством томилось легкое и приятное пламя трепета при виде разгуливающих по улицам банд. Но постепенно Кислый с подручными освобождали нишу держателей района по разным причинам: кто-то присаживался за разбой, кто-то погибал в драке или от передоза. Пустое место заполнило новое поколение, в числе которого был и возмужавший Петр. А место страха и трепета перед старшаками внутри Петра заняло чувство превосходства и особой миссии, которою он выполняет на районе. Когда они ограбили первого мальца в столовке, он ощутил всю привилегированность, и вытекающую из нее мощь хозяина жизни. Осознавая собственное влияние на жизни других, он раздумывал, как бы это все не растерять и кому бы передать бразды правления. Награбленное пацаны делили между собой, и получался солидный куш. Жизнь пошла в гору. Если на улице счастливец говорил всем «Это место для хозяев жизни!», то дома, проигрывая в схватках с отцом, он четко знал, чем слуга отличается от раба: Раб завистлив и пытается завладеть местом хозяина, слуга же предан хозяину и понимает, что у всего в этом мире есть свое место, в том числе и у него самого.
Петр вернулся домой и обнаружил на кухонном столе маленький комочек, завернутый в одеяльце и пеленки. Это был его годовалый племянник Сережа. Парень боялся его трогать т.к. считал очень хрупким и не умел обращаться с младенцами, в которых видел точно такие же дорогие вещи, за ущерб которым взрослые могли наказать. На кухню зашла мать и, увидев интересующегося подростка, сказала: «Возьми, подержи его, только аккуратно». Петр медленно взял малыша на руки, чувствуя, как в этом маленьком комочке пульсирует и медленно развивается жизнь. «Неужели я был таким же когда-то? И вот каким крутым стал благодаря отцу и пацанам…» – Думал Петр. Уже тогда он считал его частью своей неидеальной семьи. Увидев, как комочек жизни заплакал, ему вдруг стало его жалко: он вспомнил искаженные гримасой страдания лица мальцов, которых он обдирал до нитки. Один из них как-то спросил «За что?». И правда ведь не за что, одумался Петр. Теперь эта мысль грызла его время от времени, он даже стал все реже и реже собирать дань. Через 2 года мать Сережи умерла, и Таисия взяла его к себе на попечение, периодически прикладываясь к бутылке.
