Ганну раздирали слезы. Растерянная Параскева, жалея ее, обняла соседку.
– А я подумала, что это в лесу пожар…
– Нет, Рудни нет, спалили вороги. И что нам теперь делать, куда идти, ведь придут, придут нехристи… – дрожащим голосом продолжала соседка. И вдруг замолчала, что-то обдумывая, принимая решение.
– Может, послышалось ему? – никак не могла поверить в услышанное Параскева.
– Нет. Беда будет. Верное дело: в лес, к болоту и озеру надо с детьми уходить. Пересидеть день-другой там. Авось, нас не тронут. Как тихо будет – вернемся до деревни.
– Поздно, они уже тут… – ужаснулась Параскева, увидев, как у крайней хаты, метров за триста отсюда, вырвавшись из леса, как черный ворон, остановилась грузовая машина. Из нее стали выпрыгивать немецкие солдаты. Вскоре Веснянка была окружена.
5
Дмитрий Васильевич впервые приехал в этот район пять лет назад начальником управления сельского хозяйства и продовольствия. И был удручен увиденным. Земли здесь разные. Есть и от 100 баллов – почти как во Франции. Но таких – с гулькин нос, а все больше 20-бальный песочек. Половина – мелиорированных, с которых в прежние десятилетия выжали уже все, что могли. Такие были тогдашние хозяева жизни: мало кто думал о будущем. Практически все хозяйства, за исключением одного фермерского, были в плачевном состоянии.
В минувшие годы колхозы и совхозы объединяли и укрупняли, многие, не дождавшись перемен, на глазах разваливались сами и исчезали с карты района, многие еще как-то карабкались, но с уходом хозяйств вслед за ними умирали маленькие деревни. Сельчане кое-как дотягивали до пенсии, старели и вскоре уходили в мир иной, а их дети уезжали в города, не видя просвета и будущего в деревнях, где не было постоянной работы и, естественно, заработка, чтобы прокормить семью. Те же, кто остался, ибо деваться им со своей земли, хоть и такой бедной, было просто некуда, смирились: горевали на своей усадьбе, обрабатывали брошенные соседские участки, собирали грибы и ягоды, сдавая их коммерсантам. Тем и жили.
Старосельцеву всегда было жалко эти маленькие деревушки. Он сам вырос в отдаленной от промышленных центров деревне на Могилевщине, к тому же окропленной ядом Чернобыля. Но так хотелось, чтобы жизнь в них хотя бы немного улучшилась!
В первый год работы ему пришлось поступать жестоко: сменил три-четыре десятка зарвавшихся или совсем негодных кадров. Правда, кое-кого удалось убедить работать, и уже через год, благодаря поддержке главы района, который особо не стремился влезать в АПК, переложив все на молодые плечи первого заместителя, он сумел-таки навести относительный порядок на селе, и с дисциплиной также стало в последние годы получше, чем раньше. Землю, благодаря поддержке государства и приобретенной новой технике, соблюдению всех технических и агрономических регламентов и севооборота, стали обслуживать лучше, применять элитные семена, и она, родимая, ответила ростом урожайности как ржи, так и пшеницы. Одновременно в районе, который занимал до этого самые низкие позиции в области, пошло движение по производству молока и мяса, а люди стали получать пусть еще небольшую, но стабильную, день в день, зарплату.
Полтора года назад руководителя района по его личной просьбе перевели в областной Гомель, где давно устроились его дети, теперь он руководил крупным строительным трестом, а Дмитрию Старосельцеву, сумевшему улучшить ситуацию в сельском хозяйстве, но, самое главное, умевшему ладить с людьми, доверили руководить всем этим непростым районом, редко становившемся лидером в области по экономическим показателям.
