Несколько мгновений девушки смотрели друг на друга, а затем Белинда тихо спросила:
– Дюкло был из наших?
– Ты глухая? – раздраженно произнес я.
– А значит, мы… я и Мэгги…
– Вот именно.
Казалось, девушки восприняли предполагаемую угрозу своей жизни довольно спокойно. Но ведь их учили делать дело, и сюда они прибыли делать дело, а не падать в девичьи обмороки.
– Жаль вашего друга, – сказала Мэгги.
Я кивнул.
– Я вела себя глупо, простите.
Белинда тоже говорила искренне, но я знал, что раскаиваться она будет недолго. Это не в ее натуре. Потрясающие зеленые глаза из-под темных бровей посмотрели мне в лицо, и она медленно проговорила:
– За вами следят, да?
– Славная девочка, – одобрительно сказал я. – Заботится о своем шефе. Следят ли за мной? Ну, если это не так, то половина персонала отеля «Рембрандт» пасет кого-то другого. Там под надзором даже боковые двери. Когда я вышел, за мной увязался хвост.
– Но ненадолго, конечно же. – Своей верноподданностью Мэгги положительно вгоняла меня в краску.
– Это был неумелый топтун, он сразу засветился. Остальные не лучше. На окраинах наркомира мало серьезных спецов. Впрочем, меня могли провоцировать на реакцию. Если цель в этом, наших недругов ждет феерический успех.
– На какую реакцию? – В голосе появились грусть и покорность – Мэгги слишком хорошо меня знала.
– На любую. Идти, бежать, тыкаться во все подряд. Крепко зажмурив глаза.
– Мне кажется, это не слишком научный и просто не слишком умный метод расследования, – с сомнением сказала Белинда, чье раскаяние быстро сходило на нет.
– Джимми Дюкло был умным. Самым умным из всех, кто на нас работал. И ученым. Сейчас он в городском морге.
Белинда недоумевающе посмотрела на меня:
– Хотите положить свою голову под плаху?
– На плаху, дорогая, – рассеянно поправила Мэгги. – И не смей указывать своему новому начальнику, что ему следует делать, а чего не следует.
Но в ее голосе не было строгости, а в глазах читалась тревога.
– Это самоубийство, – не унималась Белинда.
– Да неужели? Переход улицы в Амстердаме – вот что такое самоубийство, по крайней мере очень близко к этому. Но так ежедневно поступают десятки тысяч людей.
Я не добавил, что вряд ли моя безвременная кончина возглавляет вражеский список приоритетов, но смолчал не из желания улучшить свой героический имидж. Просто такая откровенность потребовала бы дополнительных объяснений, от которых в тот момент мне хотелось воздержаться.
– Вы же не просто так привезли нас сюда, – сказала Мэгги.
– Да, верно. Но трепать нервы злодеям – это моя работа. А вам надо держаться подальше от недобрых глаз. Сегодня вы свободны. И завтра тоже, за исключением вечера – мне нужно прогуляться с Белиндой. И если будете хорошо себя вести, я потом свожу вас в непристойный ночной клуб.
– Я прилетела сюда из Парижа ради визита в непристойный ночной клуб? – Белинду снова охватило веселье. – Зачем это нужно?
– Я скажу, зачем это нужно. Кое-что поведаю о ночных клубах, чего вы не знаете. Объясню, для чего вы здесь. Я вам вообще все открою, – добавил я великодушно.
Под «вообще все» я подразумевал все то, что им требовалось знать, а не все, что я мог бы открыть, и разница была изрядной. Белинда смотрела на меня выжидающе, Мэгги – устало и с ласковым скептицизмом. Мэгги хорошо знала меня.
– Но сначала глоток-другой шотландского.
– Майор, у нас нет шотландского. – Мэгги умела превращаться в закоснелую пуританку.
