Порнография, сказал находчивый г-н Монро, не далека от искусства – тут и пригодятся преувеличенные ягодицы и крепкие спины. Все неестественное, т. е. созданное посредством художественного воображения, возвышает тело до античных высот, в то время как образцы правдоподобные, хорошо согласованные с модой, ведут к опреснению желаний, и к неизбежному нравственному упадку, какой выявляется простым сравнением силы реакций души и тела. Не забывайте, что слова порнографический и фотографический рифмуются так естественно, словно они выпали из одного гнезда, имя которому – унылый быт, покинутый воображением. Главное – вам следует исполнять рекомендации без отсебятины, и удовольствие гарантировано, т. е. кукла или плотская женщина – тут нет разницы. Перестаньте думать, и вы будете счастливы.
Последнюю фразу г-н Монро произнёс скомкано, без энтузиазма спорщика, нашедшего удачный довод в проигранной дуэли – он предчувствовал ловушку.
Вы полагаете, что представленная брошюра ведёт прямиком к счастью, спросил я, пряча за наивностью вопроса цепкий капкан, в какой г-н Монро обязан был угодить при любом, даже самом уклончивом ответе.
Я полагал, что г-ну Монро некуда деться, и через мгновение он сам опустит за собой решётку, и мне останется допросить предполагаемого пленника, причём ограниченность его свободы давала мне отличный выбор в смысле пристрастности будущего допроса.
Но г-н Монро отказался от предложенной роли – его лицо сделалось мрачным, и он отступил на шаг, избегая фигурального капкана.
Не понимаю, к чему вы клоните, сказал он, вглядываясь в меня с тщательностью, и я почувствовал лёгкий зуд в местах, на какие падал его тревожный взгляд.
Я не был предсказателем или провидцем, но этого и не требовалось – мне пришлось признать, что обыденность и волшебство, как-то перемешанные в куклах, дают слабый раствор надежды на настоящее, безоговорочное счастье, и г-н Монро, пытавшийся выдать товар кукольной лавки за некий эликсир, был обречён на плохой конец, и текущие коллизии, послушно ведущие к этому предрешённому концу, были для меня важны, т. к. мне предстояло прожить среди них время, отведённое игрой г-ну Монро и его кукольной лавке.
Я собирался спросить у г-на Монро, был ли он счастлив с будущей вдовой, и было ли это счастье навеяно содержимым брошюры.
Но моя решимость постепенно таяла, т. к. я не мог выбрать приличной формы вопроса, чтобы избежать упоминания об известном мне будущем – я не представлял, кем или чем считалась вдова г-на Монро в то время, когда виновник вдовства пребывал в добром здравии, и даже пускался в сомнительные рассуждения о чужом счастье.
Я вижу в брошюре халтуру, сказал я, и считаю подобные иллюстрации пошлой и негодной попыткой раздуть костёр искусственной страсти, на котором будут сожжены все надежды и истинные вожделения.Я мог бы обвинить вас в подлоге, если бы не дружба – но даже она не освобождает от привкуса обмана. Вы толкаете меня на опасный путь, в то время как сами пользуетесь совсем другими рецептами – как бы вам понравилось, если бы вам предложили подвергнуть нелепым позам вашу вдову.
Я не уверен, что произнёс последнее слово внятно, и недоумение, с каким г-н Монро смотрел на меня несколько длительных секунд, послужило ширмой, скрывающей последствия.
Я, слава богу, человек крепкого здоровья, сказал г-н Монро натянуто, переваривая мою бестактность
