Кстати, тяжеловатую с виду Адель я носил на руках не реже, чем невесомую Клару. Клара, поднятая на руки для любовного развлечения, была очень уместна, и совместное отражение в надзирающих зеркалах выглядело естественно, и не смущало меня. Но Адель, занимавшая все отражение в самых просторных зеркалах, выглядела как добыча, похищенная впрок предусмотрительным и жадным сатиром – представиться таким сатиром мне было тем легче, чем меньше места в зеркале оставалось для меня.
Этот сатир не был моим измышлением – одна из гравюр содержала сценку, где хвостатый персонаж намеревался попользоваться пухлой красоткой, похищенной из сельского пейзажа.
Украденная крестьянка имела крепкий, даже мужественный торс, украшенный маленькой аккуратной грудью, и её лицо, тоже скорее мужественное, было обращено вверх, откуда за скабрезной сценой наблюдали многочисленные боги, модные в те простодушные времена.
Морда сатира, вполоборота обращённая к жертве, была отвратительна – из пасти выглядывала пена нетерпения. Композиция склонялась к полной победе сатира, что подтверждалось хватом мускулистых ног жертвы вокруг талии прыткого любовника.
Умоляющий взгляд, обращённый к упомянутым богам, выражал страдание от брутальных манер и безобразного вида сатира, и чувствительный зритель немедленно проникался сочувствием к терзаемой жертве.
Но обнаруживался казус – одна рука жертвы крепко сжимала каменный выступ, возле какого расположил её опытный сатир, а вторая ухватила злодея за шею, и анатомический анализ указывал, что оказавшийся в ловушке сатир уже не мог отвертеться от исполнения задуманного злодейства.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
