Мой крик эхом разносится по полю, и я набираю воздуха, чтобы продолжить, но забываю, как вообще говорить, когда этот придурок хватает меня за горло и рычит:
— Лучше бы ты сдохла…
А потом нападает броском кобры на губы. Рукой сжимает затылок, чтобы не дергалась. Целует зло, остервенело, агрессивно. Почти совершает насилие, но и я в долгу не остаюсь. Вцепляюсь в его короткие волосы пальцами и тяну со всей силы. Кусаю губу и тут же чувствую вкус крови.
Никита отталкивает меня от себя и стирает с губ кровь.
— Дрянь… Садись в машину. Не мечтай, что я тебя оставлю. Ты у меня теперь в долгу…
— А может у твоего папы? – язвлю я. – Или хочешь сказать, что это были твои деньги?
— Не мои... Вот только убил ради тебя я. И трахать тебя буду тоже только я.
Мы молча садимся в машину, после чего молча доезжаем до частного аэропорта. И я чувствую, как меня трясет от противоречивых эмоций. С одной стороны, я чертовски благодарна, что он выкупил меня, что убил Марсело, а с другой хочется пришибить этого горе рыцаря. Он, судя по всему, не знает о благородстве ничего.
— Это частный аэропорт, — подаю я голос и тут же слышу шипение:
— А у тебя есть документы, чтобы поехать в обычный?
— Нет…
— Тогда просто закрой рот. Когда ты его открываешь, мне хочется заткнуть его членом.
— Ты мне почти в любви признался, — смеюсь я, чем злю его еще больше. Так что из машины он меня почти выволакивает и под руку, как заключенную, ведет в стеклянное здание аэропорта.
Там сразу в кафетерий.
— Кофе с виски. И сэндвич с ветчиной. Тебе что? – поворачивается Никита ко мне, пока я рассматриваю витрину. А за прилавком симпатичная девушка, которая недоумевает, что такая, как я, делаю с таким, как он.
— Можно все? – спрашиваю, на что кассирша открывает рот, а Никита только язвит:
— После работы аппетит просыпается?
— Нет, просто хочу стать толстой и некрасивой, чтобы тебя больше не возбуждать. Так можно мне поесть? Мне же нужны силы, чтобы удовлетворять своего любимого клиента, — веду рукой по его напряженной груди. Он тут же сжимает запястье пальцами. И не отпускает. И мне кажется, что больше никогда не отпустит.
И почему мне хочется, чтобы не отпускал.
— Мы вон за тем столиком будем, — платит Никита той же картой, с которой недавно снимал деньги. И мне даже интересно, заработал он сам хоть фунт? — Принесите все, что на витрине.
Мы пьем кофе, едим и почти не сводим друг с друга глаз. Как два соперника перед боем. Обстановка столь напряженная, что будь мы не в зале ожидания, а в спальне, сомневаюсь, что я осталась бы в положении стоя. Но несмотря на это. На его отношение, хочется сказать ему человеческое спасибо.
— Ты спас меня...Спасибо, — говорю я, проглатывая кусок круассана после того, как умяла два пончика и три сэндвича.
— Заебись… Было, кого спасать? – шипит он, потому что кассирша продолжает на нас поглядывать. – Живешь в дыре. Без документов. Сосешь, как будто годы тренировалась. Ты хоть пыталась жить нормально? Ты хотя бы боролась за себя?
Есть желание заплакать, буквально зарыдать, но я не доставлю ему такого удовольствия. Он сам за мной пришел, он сам решил нелегально вывести меня из Европы. В конце концов, он за мной вчера поплелся.
Пусть утрется, я не собираюсь оправдываться. Ни тем более что-то рассказывать.
Демонстративно выпиваю остатки кофе и забавляюсь тем, как его трясет.
— Ну и что ты молчишь…
