– Конечно, можно, только никому, тс-с… – я приложил палец к губам.
– Понимаю, понимаю, – закивала она, быстро поглядывая по сторонам. – Могила…
Я бросил взгляд на табличку за её спиной: «Дежурный администратор: Эльвира Марковна». Подмигнул ей и направился к выходу, прикидывая, где теперь достать три пары капроновых колготок. Пусть даже не польских, а хотя бы белорусских, из Бреста.
Я вышел на улицу, спустился с крыльца и столкнулся с ней.
Старуха.
Худая, небольшого роста, в потёртой кофте и выцветшем платке, который когда-то был синим. Она еле ковыляла, опираясь на тонкую, гладкую палку и шепча что-то себе под нос – слова путались, но в них всё-таки угадывалась осмысленность, будто эта женщина разговаривала с кем-то, кого видела только она.
Я сделал шаг в сторону, инстинктивно пропуская её, но в этот момент она внезапно выронила какой-то свёрток. Кулёк, свернутый из мешковины или чего-то подобного.
Сверток шмякнулся о землю. Я нагнулся, поднял его и протянул ей. Она молча посмотрела на меня. Глаза необычные: не пустые, не мутные, как у стариков, потерявших счёт времени. Нет, эти глаза смотрели на меня пристально, изучающе. Как у человека, который понимает больше, чем должен.
– Вы уронили, – сказал я протягивая сверток.
На ощупь он был тугой. Интересно, что в нем?
Она, однако, протянутое не взяла, будто это была вовсе не её вещь, будто хотела оставить эту посылочку мне. Ну уж нет, скорее всего, там какой-нибудь торф для цветочков или куриный помет для… Даже думать не хочу.
– Москва… – пробормотала она, словно пробуя слово на вкус.
– Что?
– Ты из Москвы… В командировке?
Я не удивился её проницательности. В таких городках все друг друга знают, а определить по мне москвича не так уж сложно: костюмчик из ГУМа, штиблеты по моде, стрижка далеко не сельская. Хотя… разве старушки разбираются в таких вещах?
Не пойму, чего ей надо, но чем-то она меня зацепила, и я к ней тоже присмотрелся. Было в ней что-то… Вроде, обычная бабка с виду, может, царя видала, наверняка пережила войны, коллективизацию…
А всё равно будто что-то не так.
– Может, и в командировке, – пожал я плечами. – А вы кто будете?
– Марфа Петровна я… Меня тут все знают.
– Вот как.
– Хошь, погадаю?
Я прищурился.
– Так вы гадалка?
Старуха фыркнула и сплюнула себе под ноги.
– Тьфу ты, гадалки – у цыган в таборе, шарлатанки! А я – провидица.
– Спасибо, но как-нибудь в другой раз, – сказал я, собираясь её обойти.
Но я не решался далеко отойти, потому что всё ещё не всучил ей обратно свёрток, а бабка шагнула вперёд и перегородила мне путь, да палку свою выставила, будто копьё. Стоит, улыбается. Но не тепло, не по-доброму. Эта улыбка была странная – древняя, знающая.
– Я знала, что ты приедешь.
– Да ну? – скептически хмыкнул я.
Ну-ну. Обычный приём деревенских шарлатанок: сказать что-то расплывчатое, чтобы посеять сомнение, а дальше уже зацепить человека. Ну и ладно, пусть меня раскручивает, меньше сил на наивных горожан останется.
– Ну и? – спросил я, стараясь не выдать раздражения.
– Уезжай.
Я усмехнулся.
– Почему это?
– Ты не первый, кто сюда приезжал.
Я прищурился.
– И что?
Старуха качнула головой, словно вздрагивая.
– Больше их никто не видел.
Я уже куда более внимательно посмотрел на неё.
– О ком вы?
Она чуть подалась вперёд, будто собиралась сказать что-то важное, но лишь выдохнула:
– Уезжай, Петров. Чёрное озеро тебя убьёт.
Я не успел спросить, откуда она знает мою фамилию.
