– Не подбегай так к женщинам сзади на улице, идиот.
– Прости, – говорю я и замедляюсь до шага. – Чем занимаешься?
– Иду со встречи с моими активистами. Мы пытаемся устроить общегородской запрет на пластиковые пакеты в магазинах.
Я ухмыляюсь. Бекс обожает свои маленькие проекты. Она пихает меня плечом.
– Не надо так снисходительно улыбаться. Когда-нибудь твои дети посмотрят в сторону океана и не увидят ничего, кроме горы пластика. Вот тогда ты пожалеешь, что не ходил со мной на эти встречи.
– Мои дети будут жить на Среднем Западе. Они никогда не увидят океан.
Некоторое время мы идем в молчании. Потом она спрашивает:
– Что планируешь делать с Лео?
Я спотыкаюсь о бордюр, но даже не пытаюсь притвориться, будто не понимаю, о чем она говорит.
– Как и всегда. Смотреть шоу. Есть попкорн. Быть рядом, чтобы расчистить путь от обломков.
– Что с тобой не так?
Я поднимаю брови.
– Ты влюблен в нее, – говорит Бекс. – Насколько я знаю, ты всегда был в нее влюблен. И все равно три года встречался со всеми девушками в Ньютоне, кроме Эви. И сейчас ты собираешься сидеть и ничего не говорить, пока она мутит с каким-то голубоглазым взъерошенным собирателем марок, любящим футбол?
– Ну, когда ты так говоришь, это звучит тупо, – отвечаю я.
Но улыбаюсь, потому что Бекс прекрасна. Однажды Эрнест Резерфорд сказал, что вся наука – это либо физика, либо коллекционирование марок, что сделало последнее скрытым оскорблением среди научников. Именно так я и буду теперь думать о Лео.
Мы возвращаемся в Ньютон, я забираюсь на одного из бетонных драконов и втаскиваю Бекс за собой.
– Послушай, как только Эви поймет, что ему нужны не только ответы на задачки по физике, она от него отвернется. Это так работает.
– Может быть, – говорит Бекс, но мне кажется, я ее не убедил. От ее сомнений мой желудок скручивает от страха. – Но почему ты никогда не стремился к большему?
– Стремился, – говорю я. – И это был великий провал под названием «давай-разведем-костер-и-рискнем-десятилетием-нашей-дружбы-потому-что-я-не-могу-перестать-думать-о-твоих-губах».
Бекс явно в шоке. Видимо, Эви ей не рассказала. Я не удивлен, потому что мы оба притворялись, будто этого не было. Но раз уж Бекс так давит, я ей расскажу.
Летом после девятого класса родители повезли моего самого младшего брата на соревнования по плаванию в Северный Висконсин и в первый раз позволили нам с Ноланом (еще одним моим братом) остаться дома одним. Мы с ним и Эви развели костер в яме на заднем дворе. Мы жарили маршмеллоу, рассказывали истории про призраков и решали логические задачки. А потом Нолан ушел в дом, оставив меня с девушкой моей мечты. На нашем с Эви счету было девять недопоцелуев, но она ни разу не подала вида, что заметила хотя бы один из этих моментов. Я решил действовать откровеннее.
Ругаясь на непостоянный ветер и дым, я слез со стула и сел рядом с ней на одеяло, так близко, что мог разглядеть веснушки у нее на носу и щеках. Эви начала отодвигаться, но я взял ее за руку.
Она встретилась со мной взглядом – смущенная, но еще ничего не подозревающая.
– Калеб?
Ее губы чуть разомкнулись, пока она пыталась понять, что я делаю, и полностью завладели моим вниманием. Собрав всю свою смелость, я коснулся ладонью ее щеки.
– Поцелуй меня, Эви?
В моей голове все было решено. Номер десять казался идеальным, чтобы перейти от недопоцелуев к настоящим.
Но она оттолкнула меня – не просто с неохотой, а встревоженно.
