"Сейчас!" – выкрикнул Феликс, резко направляя свет астролябии в центр трещины.
Все кристаллы вспыхнули одновременно ослепительным светом. Две энергетические структуры над телом доктора начали сближаться, постепенно сливаясь в единое целое. Тело на кровати конвульсивно дёрнулось, спина выгнулась дугой, словно невидимая сила подняла его над поверхностью кровати. Воздух в комнате сгустился до состояния почти осязаемой субстанции, каждый вдох давался с трудом.
В момент, когда энергетические образования полностью слились воедино, прогремел беззвучный взрыв – парадоксальное явление, которое они скорее почувствовали, чем услышали. Вспышка белого света ослепила всех присутствующих, и на несколько секунд комната погрузилась в абсолютную тишину.
Когда зрение вернулось, они увидели, что тело доктора плавно опустилось на кровать. Кристаллы медленно гасли один за другим, а их свет будто впитывался в кожу Миссио, оставляя на ней тонкий, едва заметный серебристый узор, который почти сразу растворился.
Тело дёрнулось, спина выгнулась так сильно, что казалось, позвоночник сейчас сломается.
И тогда доктор Миссио открыл глаза.
* * *
А затем…
Они светились изнутри остаточным свечением портала, но взгляд был осмысленным. Живым. В нем читалась глубина понимания, которой не было раньше.
Феликс рухнул на колени, из носа у него текла кровь. Варган выпал из ослабевших пальцев, звякнув о пол. Вороньи перья медленно опустились, кружась в застывшем воздухе. Дым от благовоний снова начал двигаться нормально.
Реальность постепенно восстанавливалась. Стены вернулись на место, трещина в пространстве затянулась. Только кристаллы всё ещё тихо светились, да на полу остались выжженные узоры от рассыпанного порошка.
Доктор Миссио попытался что-то сказать, но из горла вырвался только хриплый звук. Ривьера поднёс к его губам стакан воды – обычной, не заговорённой, не имеющей отношения к ритуалу.
Феликс с трудом поднялся на ноги, опираясь о стену. Его лицо было смертельно бледным, но глаза сияли триумфом.
"С возвращением," – произнёс он, вытирая кровь из-под носа шёлковым платком. – "Как ощущения?"
Доктор Миссио сделал глоток воды, поморщился и долго смотрел на свои руки, словно видел их впервые.
"Я… целостен", – произнес он наконец. "Всю жизнь я был словно разделен надвое. Рациональная часть контролировала всё, а интуитивная, творческая – была загнана в подсознание. Теперь я чувствую… гармонию".
Его глаза все еще светились отголосками портала, но взгляд был одновременно и острым, аналитическим, и удивительно живым, как у художника, впервые увидевшего новые краски.
"Я встретил его там," – продолжил Миссио. "Дали. Не настоящего, конечно. Проекцию моего собственного патоса, той части меня, которую я всегда отрицал."
Феликс и Ривьера переглянулись.
"А еще я встретил дракона," – Миссио слабо улыбнулся. "Воплощение моего собственного логоса. И понял, что нельзя победить одно с помощью другого. Только интеграция…"
Он не закончил фразу, но его пальцы неосознанно начали рисовать в воздухе символ – тот самый древний знак, который преследовал его до исчезновения. Теперь Миссио понимал его значение: это был символ единства противоположностей, древний как сама человеческая культура.
Ривьера с удивлением заметил, что седина на висках доктора Миссио, появившаяся за годы научной работы, теперь приобрела странный, едва заметный оттенок индиго. А когда тот поднял руку, чтобы потереть глаза, на мгновение на его запястье промелькнул узор, похожий на фрактальную структуру – математически точную и в то же время бесконечно художественную.
