Осокин Евгений Олегович поднял данные по семье девочки, что дала необработанный алмаз Борису. Её мама жила одна без мужа, который при странных обстоятельствах пропал. Девочка училась на отлично, всё схватывала на лету, ездила на олимпиады, посещала спортивные секции. И как мог убедиться, когда был у неё дома, много читала не только современной литературы, но также и старинных книг, целый стеллаж был заставлен ими.
– Возможно они достались по наследству, хотя библиотека большая, не в каждом музее такие книги есть. А если так, то и камни могли достаться от бывшей графини, или кто там у них был? – рассуждал вслух Евгений, наблюдая за девочкой, что выбежала из подъезда и весело шагала по дороге. – Нет, бред какой-то, квартира хоть и большая, четыре комнаты, наверно купил её муж, но обставлена небогато. Если продать пару книг, то разбогатели бы, а может её мама не знает им цену, точно так же, как и камням, что таскает дочь. А может тут замешан её пропавший муж. Странно всё это, в архивах про него ничего нет, словно и не пропадал. Заявление было написано только спустя год, когда девочка родилась, а до этого что?..
Евгений встал и быстрым шагом пошёл в направлении парка, где скрылась Лада. Заметил её яркое платье, что мелькало среди кустов, и вдруг она исчезла, словно решила поиграть с ним в прятки. Ускорив шаг, он подошёл к скамейке, обошёл кусты, покрутил головой. Тут негде было спрятаться, и она не могла незаметно убежать, но девочки нигде не было видно.
– Это как так она делает? – спросил вслух, вспомнив, как Лада точно так же исчезла на кухне, когда сказала, что опаздывает.
Ян ощущал, что всё тело горит, а в груди словно разорвалась бомба, дышать было тяжело. Захлебывался, когда ему давали воду, видел чёрный от копоти потолок, тусклый свет и этот густой воздух, которого так не хватало. Он то проваливался в прошлое, вспоминая последние минуты схватки, то выстрел женщины, то опять смотрел в потолок, то видел небритое лицо старика.
– Он ещё живой, – сказал Фока, как только увидел девочку.
Она тут же прикоснулась к его лбу, достала из своего пакета шприц и поставила укол, а потом ещё два.
– Что ты делаешь? – наблюдая за ней, спросил юноша.
– Вы ещё не умеете это делать, рано, ему это должно помочь. Мы скоро с ним уйдём. А где Гордей, в кузнице?
– Нет, вчера в лесу, что за рекой, схватили ведьму, говорят, чудная, не такая, как все.
– Почему не такая? – Лада взяла свой блокнот и записала в него, какие поставила уколы.
– У неё платье, как у тебя , на этих, – и он ткнул на тонкие лямки. – Цветное, не как у наших, но ведьма.
– Дурак, если цветное, значит ведьма?
– Были тут у нас заезжие, потравили много народу, теперь всех подозрительных отлавливают, да и одета легко. По утрам прохладно, а она в одной рубахе на голое тело.
– Ты же не видел, тогда зачем это говоришь!
– Дед сказал, да и Ефросинья, она через дом живёт, у нее свекор в церкви прислуживает, всё знает.
– Темнота полная. Значит, говоришь, не из ваших?
– Нет, не из наших, и лаптей нет.
– И где она теперь?
– На площади, её приковали цепями, чтобы не сбежала, вызвали дьякона из города, он бесов изгоняет. Если не получится, воевода говорит, пытать будут, а могут и утопить.
– Это далеко отсюда? – Лада осторожно размотала повязку, в нос ударил гнилой запах. – Плохо, зараза пошла, – порылась в пакете, достала ещё один шприц, вскрыла ампулу и, набрав его, сделала укол.
