– Ты тоже ведьма?
– Разве ведьмы спасают жизнь?
– Нет, они губят, травят, накладывают порчу и гниль. Вот Матвей, тот в прошлом году чуть было не помер, наложили проклятье, бабка Ульяна, уже слепая, долго снимала с него порчу.
– Сам ты нечисть безграмотная, сможешь узнать поточнее, что за ведьму поймали, сбегай посмотри и потом расскажешь. Запомни, какие цепи, замок, где держат, и что хочет делать воевода. Узнаешь?
– А тебе это зачем?
– Не задавай вопросов, а то испепелю, ясно?
– Чур меня, – и Фока перекрестился. – Сейчас сбегаю, ты закройся от греха подальше, приду крикну.
Лада осталась одна, переживала за мужчину, что всё ещё лежал на столе, Гордей побоялся тревожить, подумал, что швы разойдутся, и он захлебнётся кровью. Жар был сильный, ей надо забрать его в своё время, там помогут, но одной ей не справиться, нужна помощь. Она знала, что такое путешествие во времени, относилась к этому спокойно, гуляла между веками словно по парку. Даже не помнила, когда начала это делать и как ей казалось, всегда могла уйти, побродить по лесу и вернуться обратно. А потом стала слышать не то голос, не то какой-то призыв, что шёл из прошлого. Не понимала, что это, но когда приходила, всегда спасала. Но этот мужчина был из её времени, видела по его одежде, а значит он тоже мог путешествовать в прошлое.
– Кто же в тебя стрелял? Пуля-то современная, не от пищали, значит есть ещё кто-то, может та ведьма, что поймали за рекой? – рассуждала девочка, смотря в узкое окошко, что вело на улицу.
Примерно через час вернулся Фока, подбежал к образу, что стоял в углу дома и, перекрестившись, стал рассказывать.
– Ведьма, точно ведьма, лицо посинело, когти, как у зверя, клеймо дьявола, прямо вот тут, – он показал себе на плечо.
– Татуировка что ли?
– Что?
– Ладно, что там изображено?
– Морда зверя, я же тебе говорю, ведьма, её раздели догола, чтобы не сбежала.
– Вы же её на цепь посадили, как убежит.
– Не знаю, но страшная, тощая, вся лысая, словно лягушка.
– Так, ладно, говори конкретно, что узнал.
– Завтра будут изгонять дьявола, а после клеймят, отрежут нос и уши.
– Что!
– Так всегда поступают, а что?
– Дикари. Что ты ещё узнал?
– Обувка, её приколотили гвоздями к бревну, к которому она прикована, чудная, с верёвками, вот тут, – и юноша показал, где находится шнуровка. – Туда же приколотили её рубаху, цветная, как, – Фока посмотрел на девочку и замолчал.
– Как у меня?
– Почти, но яркая, у нас такой ни у кого не видел, а ткань тонкая, ангельская, просвечивает, как…
– У меня?
– Почти.
– Значит, говоришь, завтра будут пытать, а после клеймят?
– Да, так говорят.
– А её охраняют или на ночь в тюрьму, если есть такое у вас?
– Никто не охраняет, куда она раздетая сбежит, и цепь толстая, быка удержит, кольцо на шею надели.
– А у неё были с собой какие-то предметы, ножик или пистолет?
– Чё?
– Ну что-то?
– Всё у воеводы, не знаю, бабы злятся, детей прячут, готовы растерзать ведьму. В неё кидали камни, тело избитое, но воевода пригрозил, кто бросит, того накажет, сейчас только плюются.
Из разговора Лада поняла, что женщина не из этого времени, поэтому, посидев ещё немного в избе, ушла в своё время и быстро побежала к Борису.
– Я не сержусь на тебя, что всё разболтал милиционеру, но ты должен мне помочь. Скажи, как распилить цепь или перекусить её?
– Распилить – не получится, надо зажимать в тиски, а так поломаешь только пилку, а вот перекусить можно. А она толстая?
