Квартира в Париже - страница 24

В завершение вечера за именинницу подняли бокалы шампанского и произнесли тост, удостоверившись, что фотограф из «Пари-Суар» запечатлел торжественный момент. В конце концов, общественное мнение было превыше всего.

Так что возвращение в сентябре Эстель Алар, наследницы, светской львицы и покровительницы парижских пейзажистов, в банкетные залы и бары отеля «Риц» не вызвало удивления. В ее отсутствие в Париже до появления немцев не было ничего особенного – даже Коко Шанель некоторое время пропадала на юге, нельзя же осуждать за осторожность.

Новоприбывшие постояльцы отеля «Риц» с удовольствием любовались юной француженкой, дефилирующей по просторным гостиным.

Офицеры люфтваффе всегда ценили красоту парижанок.

Теперь это признание распространилось и на Эстель. По настойчивым просьбам набившихся в салон офицеров она подошла к фортепиано и спела «Буду ждать» Рины Кетти, песню, что пользовалась неизменным успехом у публики. То ли из-за роскошной и экстравагантной атмосферы отеля, то ли из-за слов и мелодии, но стоило ей запеть, как все разговоры стихли и взоры обратились к ней.

В том числе взгляд человека в кресле поодаль, словно сторонящегося других офицеров. Издалека в рассеянном свете было трудно разглядеть знаки отличия на темной форме, но от одного взгляда стало не по себе. Незнакомец был жилистый, с гладко зачесанными назад светлыми волосами и близко посаженными глазами на худощавом лице. Если взгляды других мужчин выражали целую гамму чувств, от восхищения до вожделения, от очарования до безразличия, то от этого человека веяло неприкрытым подозрением.

Она и не ожидала, что этот взгляд ее так встревожит.

Под бурные аплодисменты Эстель допела песню, чувствуя на себе пристальный взгляд военного. Не обращая на него внимания, она прошла к бару, покидая ярко освещенное место и ускользая от внимания одинокого мужчины. Сегодня лучше не задерживаться. Лучше уйти и вернуться в другой раз…

– Удивительно, почему такая прекрасная женщина одна.

«Черт! Надо было поторопиться».

– Добрый вечер, – Эстель застыла на несколько секунд в глупой улыбке, а потом соврала: – Прошу прощения, я не говорю по-немецки. Что вы сказали?

– Мне понравилась ваша песня, – перешел на французский военный.

– Благодарю.

Разглядев форму, она кокетливо наклонила голову. Судя по отсутствию галунов, наверное, сержант.

– Шарфюрер Шварц, – подтвердил он догадку, буравя ее холодным взглядом голубых глаз. – А вы?

– Эстель Алар, – ответила она, надеясь, что это всего лишь попытка одинокого вояки завязать разговор.

Она привыкла к знакам внимания офицеров люфтваффе, но манеры служащих в гестапо отличались обескураживающей напористостью и прямотой. От гестапо так просто не отвяжешься.

– Вы здесь живете? В отеле? – спросил он, наклоняясь к ней.

– Увы, нет, – выдавила она беззаботный смешок.

– Тогда что здесь делаете? – без тени улыбки продолжал допытываться он.

– Как что? Разве сюда приходят не ради развлечений? – хихикнула она. – И чтобы полюбоваться на статных мужчин в форме.

Лицо шарфюрера осталось по-прежнему суровым.

– И часто вы здесь бываете?

– Когда хочется покрасоваться в новом платье.

Она внутренне съежилась от столь очевидно несерьезного ответа, но все-таки добилась той реакции, на которую надеялась.

Он пренебрежительно хмыкнул, но продолжил наседать с вопросами.

– И при этом всякий раз поете?

Эстель смущенно моргнула и прижала руку к груди, с досадой ощущая бешено колотящееся под пальцами сердце. И потеребила изумрудное ожерелье на шее.