– Не томи, что еще? – не стерпела паузы Римма Кирилловна
– Вы же знаете, что я учу китайский. Они-то не знают, что я их понимаю, и пока я убирала их туалет, я подслушивала и узнала об их планах и проектах. Ой, что-то сердце закололо, всю ночь не спала. Болела за Татарию… – Гузель схватилась за грудь.
– Что за планы? – Римма Кирилловна прямо-таки впилась глазами в девушку.
– Они хотят на землях, что здесь покупают, открыть завод, который будет выпускать презервативы со вкусом чак-чака! – Римма Кирилловна громко ахнула, а Гузель залилась слезами и обняла начальницу. – Представляете, какой позор для нас всех? Пощечина всему татарскому народу! Наш главный кулинарный символ хотят унизить и использовать в таких низких целях!
– Невероятно! – пробормотала Римма Ририлловна. – Ты уверена? А мы-то для них тут стараемся, а они – вон оно, что задумали!
– Вот, смотрите! – Гузель показала журнал, где на первой полосе была статья о том, что китайцы приехали в Башкирию по бизнесу. – Они скрывают свою поездку в Башкирию, но я-то знаю, для чего они туда поехали!
– Для чего же? – Римма Кирилловна насторожилась.
– Они хотят сравнить башкирский чак-чак и Мари-Эловский. А потом будут решать, какой вкус внедрять на производстве.
– То есть наши, казанские заводы, их не устроили? Уехали к конкурентам? – начальница скривилась.
– Но самое худшее, что они уже просчитали, в какие страны будут поставлять продукцию. Татары во всем мире живут, а любителей чак-чака еще больше. Казань станет поставщиком товара для… Я как представлю, что в супермаркетах на кассе у Кул-Шарифа, у Театра Тукая, у Чаши… скоро можно будет купить резинку со вкусом чак-чака… – Гузель вытерла слезы.
– И эти распутники живут в моем отеле? О, мама, прости меня! – Еще чуть-чуть и Римма Кирилловна могла бы заплакать, но сдержалась. – А если откроется правда, меня же уволят! Решат, что я потворствовала их тайным делишкам! Сегодня ведь как? Чуток подольше покрутишься вокруг гостя – тут же стучат!
Римма Кирилловна решительно встала. Ее высокая грудь тревожно колыхалась, щеки покрылись ярким румянцем, в глазах заиграл мстительный блеск.
– Моя бабушка уже, наверное, в земле перевернулась от такого стыда! – Гузель махнула рукой. – Я теперь, когда к ним захожу, то мне не убираться там хочется, а плеваться. Иду, как на войну.
– Конечно, как после такого их можно обслуживать? О, мои бедные труженики! Моя Татария! А начальство-то и не в курсе. Как же мы все-таки наивны, чисты, как невинное дитя…
– Я как уберусь у них, то всегда выхожу, пукая им назло!
– Правильно! Надо срочно сообщить нужным людям! Спасать страну от позора!
– У меня связей нет. – Гузель опустила глаза и пошаркала тапкой по полу.
– Зато у меня есть, я имею выходы во все казанские структуры. Мы себя в обиду не дадим! Надо их выселять! Я их, тьфу, геев, терпеть не буду! Моя гостиница – не бордель!
Гузель нарочито жалобно всхлипнула.
– Ты успокойся, дочка, – подбодрила ее Римма Кирилловна. – Молодец, что рассказала. Если что, держи меня в курсе!
– Вы уж не выдавайте меня, а то не знаешь, как они могут отомстить, – Гузель умоляюще посмотрела на начальницу. – С врагами надо быть осторожными. А эти ушлые китайцы – без принципов, на все способны. Раз они задумали такое, то от них все ожидать можно.
– Конечно, ты мой главный свидетель, мой шпион. Я тебя в обиду не дам! – Римма Кирилловна обняла Гузель и выбежала, держа руку на сердце.
