Кызым-Кызым - страница 5

Помню, что один из кабинетов регулярно арендовал господин, приводивший с собой толпу – люди почти всегда были разные. Потом я узнал, что этот псих снимал девчонок, приглашал своих бизнес-партнеров и предлагал всем сыграть в игру. Каждому мужчине давалась возможность отыметь любую понравившуюся девочку, но без презерватива. При этом у одной из проституток, по словам психа, была какая-то инфекция, но у кого именно, он якобы не знал. Однако его пьяных дружков (поиграть в игру предлагалось только когда все были в подпитии или упороты) это не останавливало; псих предлагал им подумать, кто из девчонок, как он говорил, вичевая, после подходил к каждой, смотрел в глаза, а в итоге показывал пальцем на одну из них и засасывал ее в губы. Это удивительным образом служило командой к действию для остальных. Потом псих доставал какие-то картонные полоски и заставлял мужиков писать в рюмки – чтобы пройти экспресс-тест на инфекции. Конечно, никакого экспресс-теста не существовало, но мужички почему-то на это велись. Псих же утверждал: раз полоски ни у кого не чернели, то все были здоровы и он угадал с вичевой.

Как рассказали мне тогдашние мои коллеги, псих нанимал проституток у своих знакомых, гарантировавших, что девочки чистые. О том, что бизнес-партнеры, которых он таким образом пытался крепче привязать к себе, могут быть носителями инфекций, псих не думал. Уже после увольнения я узнал, что этот кретин заразился ВИЧ во время одной из оргий в кабинете.

Последней каплей для меня стал концерт одной известной рэп-группы, которую я привез в клуб. Единственное, что я запомнил из того вечера, так это как девушке на танцполе стало плохо и охранники выносили ее на улицу, как лестницу – держа за четыре конечности, раздвинув ноги (она еще и в юбке была, идиоты!). Вышли, положили девочку на асфальт и зашли обратно. Я тогда дико напился и решил завязывать с местными богемными вечеринками.

Я был в редакции, когда Олеженька сообщил о задании на завтра. Если он говорит с тобой, то не смотрит в глаза. Его взгляд не скользнет в твою сторону, даже если сделать ради него великое открытие. Например, сказать, что он мудак и вообще не смыслит в журналистике… Так вот, Олеженька сообщил на всю редакцию, что завтра в семь пятьдесят мне и нашему фотографу нужно быть у какого-то разваливающегося дома. Приставы выселяют оттуда последнюю семью, которая не хочет переезжать в новый дом. А я, соответственно, должен в красках описать переселение из аварийного жилья в гетто за городом. Из опасного, с двухсотлетней историей, теперь населенного бомжами, но в центре города. В социально неблагополучный район, где кроме семнадцатиэтажек только один магазин и офис микрозаймов. Где скоро появятся новые подростковые группировки.

– Ну так уж не пиши, – это любимая фраза Олеженьки. – Напиши, что ведется планомерная работа. Что проблемы людей не остаются без внимания. У нас эксклюзивный репортаж, с текстом можно не торопиться, но лучше отпишись завтра же.

Узнаю, что такой подарок для редакции выковыряла Зина. Она работает у нас… честно говоря, никто толком не понимает ее функций. Когда-то Зина работала в криминальных новостях на телике, потом ушла и начала писать. А теперь служит телефонным справочником Олеженьки, но официально называется замом главреда.

Зиночка по своим контактам договорилась с приставами, и теперь мне нужно встать в шесть утра вместо обычных восьми двадцати. Спасибо, Зина, спасибо, Олеженька, знали, кого посылать. Месяца четыре назад Олеженька попросил меня написать репортаж из суда по делу обманутых банковских вкладчиков. Работать в судах мне не нравится, в том числе потому, что в их коридорах постоянно происходит что-то странное. Тот мой визит превзошел все предыдущие и последующие. Пока все ждали проворовавшегося банкира, которого вот-вот должен был привести конвой, в другом конце коридора две дамы выясняли, кому же достанется доля в квартире, как бы это написали дорогие коллеги, «используя нецензурные выражения и обвинения в распутном образе жизни». Битва закончилась, когда одна из них начала швырять в другую пшеном, утверждая, что прокляла ее.