Простые на вид эти роботы: небольшие летающие диски, начиненные ультрасовременной аппаратурой. Одни собирают сведения о климате, другие о животных, третьи о полезных ископаемых исследуемой планеты. Потому и роботы-исследователи, а коротко – просто Р-И7. Наберут информацию за день, вернутся на базу, сбросят ее в Мозгютер. На ночь к стене прижимаются, для перезарядки. Обходчики раз в три месяца станции навещают, информацию скачивают, рассылают бесценные сведения в институты Земли и Брутелло. Дешево и сердито, не надо людей отправлять в опасные экспедиции. Утрата робота – не человеческая потеря.
Обходчики мимоходом спасателями подвизаются, снимают бедолаг с чистеньких и уютных островков безопасности. Девочка улыбнулась, вспоминая знакомые с детства мультяшные милые мордочки. Все продумано до мелочей, с первой секунды встречи ее поддержали, ободрили. Нашли к «ребенку» подход.
И там, на «Святогоре», все тысячу раз продумано, сконструировано, закреплено с двадцатикратной прочностью. Не может плохого быть. Не может, не может, не может…
Принимаю командование на себя!
Когда отовсюду нервно заголосили сирены, когда «Святогор» выбрасывал в холодный бездушный вакуум огонь из горящих складов, Борис затолкал девчонку, растерянную, обмякшую, в спасательный аппарат, сам бросился в третий сектор, где мама с утра проверяла взрывоопасные грузы. Он бежал по спиральному, длинному, уходящему вверх коридору, мимо дыма первого блока с удушающим кародоксом, мимо грохота во втором! Сердце билось: только б успеть!
На последнем витке впереди мелькнули фигуры взрослых, на склад ворвался отец, за ним следом, толкаясь, Арсеньевы. Тут же грохот! Могучий удар раскаленной взрывной волны бросил мальчишку в воздух, хрястнул затылком в стену. За дверью ревело пламя, языками рвалось наружу!
– Изолирую третий сектор, отделяю от корабля. Бросаю сектор в пространство, – раздался голос Мозгютера. И двери уже задраивались!
– Не сметь! – закричал пацан, борясь с головокружением. – По праву последнего действующего, принимаю командованье на себя! Затушить огонь!
– Возражаю! Возможны новые взрывы!
– Не обсуждать! Приказываю! Там люди, надо спасать!
Мозгютер «скрипнул зубами», но все-таки подчинился и долгие две минуты тушил огонь кародоксом. Борис скорей нацепил несгораемый комбинезон со шлемом-противогазом (висят на каждом углу), вбежал в бывший склад, наполненный ядовитыми испарениями. Когда разглядел человека, недвижного, в желтой пене… Он не понял, кто это был, ни за что не хотел понимать. Подхватил за плечи, скорее потянул к распахнутой двери, закричал растресканным голосом:
– Бригаду реанимации! Четверо пострадавших!
Второй неподвижный, третий… Медбратья – пластичные роботы – принимали форму тележек, на себя грузили тела. Где мама? Мальчишка метался меж скошенных стеллажей, способных в любую минуту упасть, придавить многотонными расшатанными контейнерами. И понял: мама придавлена железными кладовщиками. В момент возгорания, роботы бросились к хрупкой женщине, хотели закрыть, спасти. Но взрыв повалил всех с ног, и оплавленные доброхоты из спасателей стали губителями.
Борис поднял маму на руки, он бежал, он кричал как безумный:
– Заполнить четыре ванны! Запустить программы критической постожоговой реанимации!
А потом упал на колени, опустил бездыханное тело в густой ледяной дриак, желтый, непроницаемый. И все-таки не заплакал. Ему, командиру судна, наполненному всевидящей контролирующей мозготроникой, нельзя проявлять малодушие, на секунду нельзя сомневаться в эффективности новых методов.
