Л+Б. Сокровища Скорпиона - страница 5

– Никого здесь нет, я одна-а-а! – еще горше захлюпала бедная. – Я домой хочу-у-у! Поскорее! Мне здесь пло-о-охо! Куда я попа-а-ала? – И ногами капризно затопала, словно пятилетний ребенок, требующий у мамы в супермаркете шоколадку.

– Мы на недавно открытой Елене-и-Мирабелле, – нарочито четко и медленно произнес подошедший Борис, чтоб успокоить плаксу. – Ты не одна, здесь много ученых и космонавтов. Тебя отправят на Землю.

– Не хочу на Землю! Хочу к своему любимому дедушке!

– А кто твой дедуля? – Боря начал соображать. – Знаменитый изобретатель? –О, парень прекрасно знал: никогда на Земле и Брутэлло не строили звездолетов в виде колючих шариков. Экспериментальный проект? Без защитных систем, если глупенькая без преград проходит в кабину и скачет блохой по Космосу. – Сколько дней ты в полете?

– Секу-у-унду…

А уж это совсем ерунда. Пацан потянул за дверь, чтоб заглянуть во внутрь невиданного кораблика. Створка вышмыгнула из пальцев, захлопнулась и слилась со сплошной резиновой стенкой.

– Мой Бумбашик только меня одну единую слушается! – хвастливо пискнула девочка и хитренько улыбнулась сквозь чернеющие разводы. – Во, прикиньте: хочу войти!

В самом деле, дверка опять проявилась и отворилась. А из кромешной тьмы неосвещенной кабины вдруг раздался… голос Арсеньева! Лизин папа громко и ласково произнёс на ИЯМПО:

– А теперь, ребята, давайте посчитаем, сколько у нас пальчиков на руке? Мири́к?

– Один… три… четыре… – залепетал детский голос со смешным свистящим акцентом, – пять, шесть, семь, восемь… и восемь!

– Замечательно, восемь пальчиков, – одобрил старания Виктор. – Но второй не надо терять, все пальчики нам нужны. Правильно, дети?

– Правильно! – подтвердили свистящие хором.

– Папа! – Лиза скакнула в кабину.

А за ней скорее Борис, не успев объяснить, как опасно входить в звездолет не изученной, и, быть может, враждебной конструкции. И ахнул: внутри «ежа», всего два метра в диаметре, разместилась кабина в форме… большого светлого куба! С ребром в шасть метров! Со сложными, невиданными приборами, с мигающими экранами, с полосой панорамных окон, где далекие домики, люди и тарелки смотрелись близко, будто выстроились у озера!

– Не может такого быть… – пробормотал пацан, недоуменно оглядываясь, – Внутри небольшого шарика – огромное помещение… Нарушение законов физики…

– Изменение законов физики, – подсказала грязнуля у двери жестким, почти взрослым голосом. Боря вздрогнул и повернулся, а смуглянка опять захныкала: – Откуда мне зна-а-ать? Я ма-а-аленькая-я-я…

Пацан обратился к Лизе, но та ничего не видела, кроме одетого в бриджи и выцветшую рубашку учителя на экране. Мужчина лет сорока, красный, словно гранатовый сок, с зачесанными назад, перехваченными резинкой красными волосами, объяснял мохнатым детишкам (разумеется, красным-прекрасным), как к двум прибавить четыре.

На неизвестной планете, на поляне с красной травой, с краснеющими вдали непонятной формы деревьями, под голубым жарким небом. Все детишки по пояс землянину, все веселые, шустрые, миленькие. Все в хлопковых пестрых шортах, как на прибывшей девочке. Дикари. Но осанки прямые, а мохнатые шкурки причесанные. Лица гладкие, любознательные, с большеглазой благообразностью разумного существа.

Но не это главное. Лиза смотрела в лицо учителя… Поразительное… Похожее на лицо повзрослевшего папы… Говорящего голосом папы… Улыбнувшегося с прищуром, как всегда улыбается папа…