Пасифия сидела на веранде, пила чай с вареньем из ламинарий и считала падающие звезды.
Сегодня их оказалось особенно много. Она сбилась на четвертой четверке, вновь принялась считать и опять сбилась. Огненные линии прочерчивали сумеречное небо, сгущаясь там, где располагался один из крупнейших космопортов.
В остальном вечер ничем не отличался от подобных вечеров, когда она возвращалась, принимала душ, натягивала домашнее одеяние и садилась в седалище-качалку у столика. Там, благодаря заботам домашнего кибера, уже пыхтел самовар, а над блюдцем с вареньем с тяжелым гудением барражировала пчела.
Светило делало вид, что клонится к закату, обитатели поселка делали вид, будто ему верили, поэтому утопающие в зелени домики погружались в предночную дрему, когда ложиться спать вроде еще рано, а продолжать вести активную жизнь вроде и поздно.
Пасифия зачерпывала ложечкой варенье, делала мелкие глоточки питья, кивала редким прохожим. Возможно, необычный вид вкушающей вечерний покой Пасифии и стал причиной того, что один из проходящих на приветственный кивок столь же приветственно кивнул, но не пошел и дальше по своим делам, а остановился и принялся разглядывать ее с откровенным удовольствием. Во рту он держал самый обычный леденец на палочке – круглый, полосатый, их обожают отпрыски, и, судя по тому, с каким удовольствием причмокивал, то и он не чурался этого лакомства. Прохожий извлек леденец изо рта, с преувеличенным вниманием осмотрел его слоистую округлость и лишь затем произнес, как бы между прочим:
– Прекрасно выглядите, Пасифия.
Пасифия только теперь признала Корнелия, жившего на другой стороне. Поначалу он показался ей совершенным незнакомцем. Удивиться она не успела, память услужливо вынесла на поверхность – Корнелий появлялся наездами, но, кажется, здесь Пасифия колебалась, их так и не представили друг другу. Скорее всего нет. Разве что обменивались кивками при случайных встречах.
– И вам здравствуйте, Корнелий. – Пасифия зачерпнула ложечкой варенье и отогнала пчелу. – Хотите пить?
Вопрос вежливости, не более. На такой обычно принято отговариваться морем домашних дел, требующих неотложного внимания. Но Корнелий, к удивлению Пасифии, не отказался, и вот он опускается в плетеное седалище, в нем устраивается, закидывает ногу на ногу и, в свою очередь, вопросительно смотрит на Пасифию, слегка улыбаясь. Только теперь она сообразила – что не так на ее гостеприимном столе. Пришлось подняться и сходить на кухню за чашкой, блюдцем и ложечкой для гостя. Коробку, которую держал под мышкой Корнелий, пристроил на краю стола, так, чтобы не мешала угощаться.
Когда его обеспечили всем необходимым для расслабленного времяпрепровождения, а именно – питьем из заварочной емкости, кипятком из самовара и вареньем из банки, пришло время приятной беседы. Пасифия неожиданно для себя самой рассказала Корнелию о прогулке на археологический раскоп и увиденной собственными глазами загадочной находке.
Однако история, похоже, не слишком заинтересовала гостя, он лишь вежливо кивал, прихлебывая из чашки и зачерпывая ложечкой варенье, поглощал он его удивительным способом – подносил ложечку ко рту, макал в нее палец и тщательно его облизывал.
– Иногда мне кажется, весь этот мир – огромный анклав, где кишат головастики и воображают себя людьми, – пробормотал он. Но поскольку Пасифия не поняла, что гость имел в виду, а также учитывая, что сказанное, скорее всего, никому конкретно не предназначалось, она сочла за благо перевести разговор на самого Корнелия.
