Лабиринты духа - страница 3

Наставник в облике кузнеца ударил молотом по наковальне. Искры сложились в образ:

«…Мальчик бежит по полю, за ним плетётся тень болезни. Духовник врывается в его сон, заставляя увидеть лекарство. Мальчик выживает. Становится целителем. Спасает тысячи…»

– Иногда боль – это тупик! – прогремел Кузнец. – Ломаешь замок – спасаешь жизнь!

Обжигающий жар прокатился по саду. Духовник вспомнил Лизу и её раздавленный лотос.

– —

Второй аргумент: Ветер.

Наставник с лицом, скрытым вуалью из листьев, подул. Искры погасли, сменившись видением:

«…Девушка на краю пропасти. Проводник толкает её, чтобы «спровоцировать борьбу». Она падает. Умирает. Но в последний миг её душа кричит: «Я не выбирала это!»…»

– Насилие – не урок, – прошелестел Ветер. – Даже из лучших побуждений.

Холод пронзил духовника. Он узнал в девушке себя – ту давнюю жизнь, где его сломали «ради блага».

– —

Третий аргумент: Земля.

Женщина, чьи волосы были сплетены из колосьев, коснулась почвы. Из трещины вырос цветок, обвивший Кузнеца и Ветра:

«…Старуха, тридцать лет прячущая стихи в чулане. Проводник посылает ей сны о поэтессах. Она сжигает тетрадь. Но через год находит обгоревший лист и пишет первое за десятилетия слово: „Прости“…»

– Семя лопается в своё время, – сказала Земля. – Ты поливаешь. Но не раскапываешь.

– —

Суд.

Наставники замолчали. Духовник смотрел на свои руки – то прозрачные, то плотные, будто материя колебалась вместе с мыслями.

– А если время кончится? – спросил он. – Если Лиза так и умрёт в своей скорлупе?

Река-Женщина протянула ладонь. В ней плавала рыбка с разбитым хвостом.

– Ты видишь рану. Но не видишь, как она меняет узор чешуи. Страдание – тоже творчество.

– Тогда зачем мы? – вырвалось у него. – Чтобы смотреть?

Сад замер. Даже Ветер перестал дышать.

Первой заговорила Земля:

– Чтобы напомнить, что боль – не единственный цвет.

– —

Испытание.

Они дали ему камень. Гладкий, как слеза.

– Посмотри.

Духовник сжал его – и очутился в теле старика, сидящего у окна. Внутри: пустота после утраты сына. Снаружи: мальчик, запускающий змея.

«Выбор:»

1. Войти в сон старика, показав ему мальчика.

2. Остаться в стороне.

Он выбрал третье: подул на змея, чтобы тот танцевал прямо перед окном.

Старик не вышел. Но когда змей запутался в ветвях, впервые за год открыл форточку.

– Достаточно, – сказали Наставники.

Духовник вернулся к Лизе. Она стояла у зеркала, держа в руках бирюзовую прядь волос. Потом спрятала её в ящик.

Он не стал вплетать в её сны новые знаки. Вместо этого наполнил воздух в её квартире запахом моря – того самого, из забытого сна.

Наутро Лиза, необъяснимо для себя, купила ракушку в сувенирной лавке. Просто положила её на полку.

Но иногда, проходя мимо, прикасалась.

Он назвал её «Мелодией рассвета». Композиция рождалась из звуков, которые никто не слышал: шелеста крыльев мотылька, биения сердца под землёй, звона разбитого стекла на рассвете. Виктор, скрипач с пальцами, израненными струнами, не спал третью ночь, пытаясь поймать ускользающую ноту. Его душа напоминала натянутую струну – ещё одно усилие, и она лопнет.

Духовник наблюдал за ним из угла мастерской, где тени танцевали под треск старой лампы. Он выбрал путь тоньше сна:

– На улице, где Виктор покупал кофе, уличный художник нарисовал на стене партитуру ветра.

– В метро незнакомка напевала мотив, который Виктор записал на салфетке.

– Даже дождь стучал по крыше ритмом, похожим на вальс его детства, когда мать ещё смеялась.