– Ладно, мать, не переживай, – сказал Владимир Иванович, открывая очередную бутылку шампанского. – Подумаешь, небольшая накладка, плюсом полтора десятка гостей. Да и не накладка вовсе, а так, тьфу. На самом деле, почему двадцать пять, а не пятьдесят или сто двадцать пять?
– Володь, я привыкла к плановому хозяйству, ты знаешь. Двадцать пять, согласись, символично!
– Ладно. На золотую пригласим пятьдесят человек.
– До этого дожить нужно.
– Вот и запланируй, – усмехнулся Погодин. – У тебя же все подконтрольно.
– А то! – заулыбалась супруга и залпом выпила шампанское. – Слава Богу, все остальное так, как задумывали.
Пир продолжался. Погодины умели и любили гулять, поэтому гостей «развлекали» не только едой и напитками, но и песнями, розыгрышами, плясками. Даже жесткое лицо Катерины Говоровой разгладилось, порозовело, заиграло прежней, девичьей, улыбкой. Она искоса посматривала на соседа слева, сослуживца Владимира Погодина, который, судя по отменному аппетиту, давно не ел горячей, домашней еды.
– Валерий Сергеевич, – обратилась к нему бдительная Елизавета, – может, вам борща принести или лапши куриной? Попробуйте, не пожалеете!
Валерий Сергеевич поднял глаза на девушку, пару секунд раздумывал, а потом решил:
– Неси, Лизонька. Я твою стряпню обожаю. Эх, мне бы такую жену кулинарку.
Катерина разговор слышала, выводы для себя сделала и приступила к решительным действиям. А то что получается, в душе кипела Говорова, Маринка Погодина вторую свадьбу закатывает, а у неё, Катерины, и первой никогда не было.
Летом темнеет поздно, но в девять часов Сева все же врубил на улице иллюминацию, во всю электронную мощь заревели колонки под крышей, и гости помоложе еще азартнее стали отбивать современные ритмы.
Покинув обильный стол, мужчины собрались в сторонке, на скамье под липой, и тут же приступили к обсуждению политических, производственных и спортивных тем. У Погодина язык чесался рассказать мужикам парочку новых соленых анекдотов, но он дал слово супруге и потому сдерживался.
Вскоре приглашенные устали от танцев, кто-то предложил спеть, и любители хорового пения расположились на ступеньках крыльца. Затянули «Ой, да не вечер…», потом пошла «Сладка ягода», за ней «Зачем вы, девочки…»
В доме проворная Лиза меняла на столе приборы, обновляла салаты и готовилась к выносу главного на любой свадьбе блюду – огромному торту с надписью «Любовь да совет еще на 25 лет».
Марина Николаевна караулила момент, когда гости отведут душу в песне, чтобы пригласить опять всех за стол. Где-то через час запас общих песен был исчерпан, хозяйка поднялась со своего места и только собралась произнести: «Пора к столу», как к калитке подкатило желтое такси, и из него выпорхнула Ленка Жулянова, бывшая секретарша Владимира Ивановича, уволившаяся с работы больше полугода назад.
– Ленку я не приглашала, – пробормотала Марина Николаевна и вопросительно глянула в сторону мужа, который, судя по тому, как мужики под липой повалились от хохота на траву, все-таки рассказал один из своих «шедевров».
– Володя, – окликнула мужа Марина Николаевна. – Володя!
Погодин подхватился, стер с лица довольный смешок и поспешил к жене. Он шел к крыльцу, и Ленка Жулянова шла. В руках у неё был большой сверток, перевязанный атласной лентой, и Марина Николаевна гадала, откуда бывшая секретарша узнала об их серебряной свадьбе да еще с подарком приперлась.
