Ольга вскочила со стула и быстро усадила бабушку на свое место. Та продолжала.
– Я одна его воспитываю, старуха уже. В больницу пошла, какого то Шфикасовского, а там ничего путью не говорят.
– Сейчас мы с Вами во всем разберемся. – Стараясь не выдавать волнение, сказала Ольга. – Поехали в клинику.
Они долго ехали на метро, говорили о Толике. Мать Толика сидела в тюрьме, отец вообще не известен. Бабушка ели-ели сводила концы с концами: крохотная пенсия и зарплата дворничихи.
Эта трагедия очень тронула Ольгу. Когда они вошли в больницу, Ольга буквально набросилась на регистратора.
– Успокойтесь, сейчас я всё узнаю, – убедительно сказала полная женщина в белом халате.
Через какое-то время она пришла и сообщила:
– Сейчас уже можно не переживать. Ему сделали операцию. Всё удачно.
Бабушка всхлипнула. Ольга её нежно обняла.
– Доктор очень хороший, самый лучший наш хирург, кандидат наук – Биневский Кирилл Александрович. Вот он, можете у него поинтересоваться, – и она указала на группу врачей, которые о чем-то оживленно беседовали у входа в клинику.
Ольга быстро сориентировалась, и подошла к ним.
– Я бы хотела поговорить с Кириллом Александровичем.
К Ольге обернулся мужчина спортивного телосложения с легкой небритостью, и внимательно на неё посмотрел.
– Извините, я учительница мальчика, Толи Ефимова, Вы его сегодня оперировали.
– Так, это.., – он пытался припомнить одну из трёх сегодняшних операций. И внимательно рассматривал рыжие волосы Ольги. «Интересно, натуральные или как?»– Подумал он.
– Мальчик 10 лет, попал под машину.
– Угу, операция прошла успешно, – сказал он как–то обыденно, затем стал сыпать медицинскими терминами.
Бабушка Толи от этих непонятных слов замерла, перестала плакать и прислонилась к стенке. Оля взяла её за руку, и перебила Кирилла.
– Скажите, а какие последствия могут быть?
– Здоров будет. Тапочки ему принесите, – он сделал паузу, попрощался и ушел.
От слова «тапочки» бабуля очнулась:
– Если нужны тапочки, я быстро, сегодня же принесу.
ГЛАВА 2. Завещание
Прощальный ужин проходит тихо, семья Биневских медленно пережевывала не совсем удачно приготовленные Никитой котлеты, сухое красное итальянское вино придавало этому кушанью хоть какой-то вкус. На краю стола лежал слегка пригорелый лимонный кекс.
–Эх, а какую я сегодня видел дамочку, – смачно произнес Герман.
– Рыжую, – хором ответили Кирилл и Никита.
– Не понял? – Переспросил Герка.
– Я в магазине столкнулся с рыжей, хотел познакомиться, но с ней какая-то стерва была, пришлось отступить, – сказал Никита.
– Я тоже, – вставил Кирилл, – с рыжей сегодня разговаривал.
– Чудеса, да и только, к чему бы это? – Герман задумался.
Позвонили. Александр Михайлович сам открыл дверь.
Когда академик Биневский появился в гостиной с каким то холеным типом, братья дискутировали по женскому вопросу.
– Ребята, этот господин, – Биневский замялся, – он, он нотариус, завещание нашей мамы принёс. – Александр Михайлович говорил тихо, будто боялся чего-то.
«Холеный тип», он же нотариус, мужчина лет пятидесяти со сверкающей лысиной, нагловато подошел к столу, отодвинул «шедевр» кулинарного искусства под названием «лимонный кекс» своими толстенькими холеными ручками так сильно, что тот почти свалился со стола, если бы Никита не поймал его буквально на лету. Нотариус достал бумаги из своего «очень кожаного кейса».
Герка не выдержал: «Извините, можно поинтересоваться, сколько крокодилов ушло на производство Вашего портфеля?» Незнакомец жестко посмотрел на Германа сквозь золотую оправу своих очков и произнес:
