– Алло, третий пост. Слушаю. А, Анька. Ну, чего у вас там, как дела? – уставшим и явно недовольным голосом говорила медсестра со своей коллегой из другого отделения. – Ну, до поры до времени у вас тишина. Ага, ожидайте! У нас уже трое нулевых, блин! Ленка звонила, у них двое пока что того. Да чего, чего…, того! Нас-то из-за этого на карантин закрыли, и мы, блин, теперь минимум пару недель здесь зависнем, хрен отсюда выйдем. А у меня дома сын, ему в школу надо и ещё там… Ой… Тц! Ни белья, ни хрена же нет с собой! Уроды, блин, не могли до завтра потерпеть. Начали бы умирать завтра, в другую смену. Там, блин, все бездетные и незамужние. Ну, не говори! – она раздражалась, говорила, всё говорила и одновременно с каким-то негодованием усиленно искала карту одного больного, которого санитары не так давно увезли в морг.
Спустя ещё несколько времени аврала, озадаченный и уже заметно поникший главврач Николай Николаевич вернулся в кабинет. Там, примерно в той же самой позе по-прежнему сидел Степаныч, который и не собирался покидать кабинет друга и его уютный диванный уголок, подле которого на столике он разместил поднос и от скуки уже успел подъесть большую часть провизии.
– А ты всё жрёшь? – абсолютно без возмущения и какого-то раздражения произнёс Николай Николаевич.
– Каждый должен заниматься своим делом, – привстал тот и налил другу полную рюмку коньяка.
– Ой, да знаю я твои дела…, хомяк ты чиновничий, – совершенно лишённый сил главврач рухнул в кресло. – А главное, знаешь, что самое интересное? Они все, как под копирку одновременно начали умирать. Все те, кому неделю назад ввели новую вакцину. Что опять такое? Всё же хорошо было. Они же все выздоравливали уже. Фуф! Благо хоть то, что вакцину эту не успели утвердить в министерстве, и только мы этого коснёмся, а не вся система.
– Я тебя разочарую. Те умы, ну, которые там высоко сидят, они решили, что вакцина готова и незачем дожидаться окончания срока клинических испытаний. Ну чего там, пару дней же осталось, да и тем более все пациенты бодрячком! Вон все новостные ленты пестрят!
– И что…? – немного погодя с опаской спросил главврач, опустивший голову вниз и мучительно объяв её руками. – Они эту вакцину куда-то уже успели отправить?
– Две тысячи людей в срочном порядке получили эту вакцину! Гуманитарная помощь голодающим Европы!
– Ёптить…, – с искрами передёрнулся Николаевич, – ну почему, почему там в кабинетах сидят одни бараны? Одни торгаши там сидят!
Николай Николаевич в каком-то совершенно дичайшем ужасе метался из стороны в сторону. Он находился в полной растерянности и попросту не знал что делать. В сумбуре он всё пытался то схватить трубку и срочно звонить куда-то, то в панически бросался к шкафу, дабы что-то важное там отыскать. В итоге он остановился, и словно бы скулящий пёс в капкане безысходности, внезапно поник и просто опустился в кресло. В его голове, в его безусловном сознании истинного врача, человека, который и днём и ночью искренне был предан своему делу, который выгорал и так часто жил лишь одним своим призванием, у него в голове всё никак не мог наступить тот момент тишины, тот момент понимания и уж тем более момент принятия всей этой ситуации. Его изначальная этика и расстановка профессиональных, а также внутренних приоритетов всё никак не могла и даже не хотела допускать до его основания тот первостепенный экономический, а тут ещё и политический принцип. Ему, как врачу, всегда было абсолютно плевать, какого именно цвета паспорт у больного. Врач, здравоохранение – это, в принципе, про то, чтобы лечить людей, нуждающихся в этом. Таковы уж были его примитивные и непоколебимые устои.
