А жена Лада, Гадина, во всем потакает мужу. В доме собственном нечисть как гостей знатных принимает.
Не многие тому верили. Союз женских посадских всячески опровергал домыслы эти. Феминистки совсем от рук отбились. Кричали на всех площадях, что, мол, у нечисти тоже права какие есть. А какие у нее права, у нечисти-то? В лесу хозяйничать, людей добрых пугать? Вон, вырубку затеяли, и из казны немалые деньги на выкуп легли нечисти поганой. Что же нам, посадским, с нечистью теперь еще и торговлю вести?! Да колом осиновым всех их причесать, чтоб хари свои окаянные из болот мрачных поднять не смели!…
Только вот что странно. Любые слухи и сплетни на торговле всегда сказывались. Как поплавок на волне пляшет, так и торговля на слухи разные отзывается. А в этот раз цены не подскочили, да и вниз не сползли. Дефициту какого на базарах и ярмарках приказчики не наблюдали. Да и Совет Посадский молчание хранил. Обычно выступит старец какой, уполномоченный Советом, народ образумит, и снова все в русло свое войдет. А теперь все как воды в рот набрали, – молчат.
М. Уолт недоумевал. Чего Седобород и Комер-сан задумали? Побеседовал он с гоблином. Уважил просьбу Седоборода. Ни Донд, ни сам гоблин не догадывались о причинах. Ни одна живая душа не знала, что по просьбе старика вредного М. Уолт, представитель Синдиката, к нечисти на болото ходил. Озадачил Сэра Тумака идеей какую-нибудь гадость в Посаде учинить. А зачем? Гоблин все равно Сичкарю все расскажет, да с Ладом поделится. Тут еще Донд насупился. Сказал, что был у Седоборода. Тот думает, что М. Уолт недоброе замышляет. Что-то тут не так. Матерый мафиозник, М. Уолт знал толк в интригах разных. И нюхом чуял сейчас игру большую. Вроде тайно все сделано, а утечка информации все равно идет. Слухи гуляют по базарам. Может, так и надо? Кому? И против какого противника все эти ходы задуманы?…
Вышел как-то спор между Наковальней Мечплуговичем и Яромом Живодером Вырвиглаз.
Дело было в кабаке, что возле артели кузнечной испокон веков стоял. Кричал хмельной Яром, что нет в мире стали крепче хундустанской. Хозяин кабака, сам бывший кузнец, пытался утихомирить воеводу пьяного, да только в глаз получил от подручных Ярома. Один Яром в кабак кузнечный никогда бы не пришел. А с ватагой молодцов статных чего же не заявиться да не пошуметь?
Жизнь в Посаде после битвы славной спокойной стала. О заслугах Ярома люд посадский забывать стал. Вот и решил Яромушка, бедова головушка, подерзить с кузнецами. Какая муха его тогда укусила, за живое схватила да разума лишила, нам неведомо. Но напился он тогда сильно. И кричал громко. Так громко, что Наковальня не выдержал. Он как раз из баньки шел, ну и заглянул в кабачок. А тут Яром…
Осадил Наковальня одним ударом охальника и дружинников его напугал.
Когда пришел Яром в себя, Наковальня зарок ему дал, что создаст сталь не хуже хундустанской. А может и лучше. Но если Яром не прекратит себя вести как последняя нечисть, не видать ему стали той. Не доживет.
Согласился Яром. На кон поставили по кульку серебра, деньги немалые, и на том разошлись.
Посад пошумел два дня по этому поводу и забыл. Зуб, чтоб Ярома без дела не оставлять, (а то, глядишь, еще с кем-нибудь от безделья схватится), да чтоб за дерзость наглую наказать, (никому не дозволено кузнецов посадских – гордость Посада, задирать почем зря!), велел ему собрать всех, кто в кабаке с ним был, и на Песчаное озеро ехать. Разведрейд осуществлять. Задачу Зуб поставил, а разъяснить забыл – супротив кого разведрейд?
