Ласточкин крик - страница 25

– Да то же самое, о чем и я: были ли у Харуна враги, получал ли он при жизни угрозы, есть ли какие-то догадки о личности убийцы… Камиль-бей на все ответил отрицательно, и, с его слов, Зекаи явно занервничал. Предупредил, чтобы старик от него ничего не скрывал, потому что только он, Зекаи, может найти убийцу Харуна. А уходя, Зекаи оставил свой номер на случай, если старик что-то вспомнит.

Все ровно так, как я и думал: Зекаи не может расслабиться, пока не закроет последнее дело. Чтобы обрести покой, ему нужно поймать Слепого Кота. Бывшего коллегу я не осуждал, скорее, хорошо его понимал. Единственная проблема заключалась в том, что он не захотел сотрудничать с нами. Это могло негативно повлиять на ход расследования… Возможно, если я уличу Зекаи в том, что он ведет несанкционированное расследование, это вынудит его объединиться с нами в одну команду. Конечно, это тоже противоречит всем правилам, но, если мы поймаем убийцу, начальству будет уже все равно.

– Али, дорогой, я все понял, – сказал я подчиненному. – Ты пока продолжай опрашивать родственников жертв, а мы съездим домой к Акифу. Ближе к вечеру встретимся.

Дав отбой, я наткнулся на встревоженный взгляд Зейнеп. Она слегка приоткрыла дверцу, чтобы проветрить машину. Но это не помогало – по ее лбу крупными каплями стекал пот.

– И мы станем такими же? – спросила она.

Я не совсем понял, о чем она говорит.

– Какими – такими?

– Такими, как Зекаи… Он все еще расследует дело Слепого Кота, я правильно поняла?

Пусть она и не слышала, что говорил Али, но достроила все правильно. Убирая в карман телефон, я кивнул:

– Да, наш Грейхаунд все еще идет по следу Слепого Кота. И, видимо, пока не поймает его, не успокоится. Боюсь, что, действуя параллельно, он может помешать нашему расследованию.

– Но я хотела спросить о другом, господин комиссар. Неужели работа значит для него так много?

С моих губ сорвался смешок:

– О Зейнеп, тут дело не в работе, а в том, что он не способен провести границу между работой и жизнью. Для Зекаи между тем и другим стоит знак равенства, и, кажется, ни разу за годы карьеры он об этом не пожалел. Он действительно не может просто так все бросить и уйти.

– И мы будем такими же? – снова спросила она, но теперь в ее голосе было куда больше грусти. Сложно было понять, то ли она жалеет Зекаи, то ли ее пугают перспективы Али, ее жених тоже работал в полиции; больше того – он был по-настоящему увлеченным своим делом. В таком случае, насколько разумным было вообще выходить за него замуж, заводить детей? А возможно, Зейнеп переживала, что и сама может уподобиться Зекаи: утратить адекватность, гоняясь за убийцами.

Я попробовал успокоить ее, сомневаясь в собственной искренности, ведь и во мне было много от Зекаи.

– Честно сказать, я не знаю, Зейнеп. Но все же это не самый плохой подход. Куда лучше, чем у многих наших коллег, которые делают свою работу, просто чтобы от них отстали. Люди, которые увлечены, которые всей душой верят в то, чем занимаются, делают этот мир лучше. И Зекаи такой. Но не волнуйся, он в итоге поймет, что нет смысла с нами соревноваться. Придет и все нам расскажет.

Акиф жил в Эюпе [20], на цокольном этаже старого кирпичного дома. Дом давно уже отслужил свой срок, и ему не помог бы даже хороший ремонт. Улица была вымощена белым камнем, солнце, отражавшееся в нем, слепило глаза. За рассохшейся деревянной дверью нас встретил устоявшийся запах плесени, знакомый каждому, кто жил в Стамбуле в прибрежных районах. Но черт с ним, с запахом, зато после адской жары мы наконец-то оказались в прохладе.