– Не важно. Пашка сильно наложил под себя. Вика подтвердит.
Шура налил водки и выпил. Возникла пауза. Тамара еще раз прокрутила в голове ту сорокалетней давности сцену. Что могло испугать Знаменова? Он изначально хотел ее потопить – однозначно. И также однозначно, что кто-то ужалил его в ахиллесову пяту, пока ее, Тамару, попросили выйти. Ну, не Шура же – они были друзья. Не сам себя. Не проснувшееся человеколюбие. И что это за пята!? Мало-мальски вразумительной версии не нащупывалось.
– Так что ты сказал такое, Шура? Тогда. Что?!
– Давай о другом, – Шура пододвинулся ближе. – Расскажи про Лельку. Я думал, что стерлись воспоминания, а вот тебя увидел – и понял, что помню. Что знаешь?
– Нет, давай договорим про комсомол! Что ты сказал Паше на комитете?
– Не помню. Давай все-таки про Лелечку.
Шура лукавил. Он не «не помнил», а не понял, какой тумблер перещелкнул в Пашкиной цепи. Но после Шуриного выступления в прениях (а его аргумент явно не тянул на страстно-возмущенный «глас народа») машинка комсомольской репрессии вдруг поехала в обратную сторону. Павел сдулся – идеологический праведник превратился в запуганного хорька. Тогда это действительно удивило Шуру.
– А что не так пошло в его карьере? – Тамара не отпускала свою тему.
– Да, ничего сверхужасного: после того случая как будто тормоза включились. С комсомолом выше секретаря факультета не продвинулся, профсоюзная стезя тоже не дала свечу, на кафедру распределился, но карьера средненькая: кандидатская – да, докторскую зарубили, профессура не светила. Лет десять назад из института выгнали. Интриги! Бизнесом занялся, да для бизнеса энергией фонтанировать надо. А какие силы в нашем возрасте? Юзом всё шло. Хотя он крепкий организатор, но не в то время родился. Теперь пенсионэр, – Шура расправил плечи.
– А ты приятелю, небось, завидовал, когда он комсомольскую карьеру делал? И по голосу слышно – сейчас злорадствуешь!
– Да хрен с ним. Он развалил нашу с ним дружбу, да и общую на пятерых. Не я! Ты эти гипотезы брось!
– Какие гипотезы?
– Что якобы из-за меня компания схлопнулась.
– Да, ладно, не бери в голову. Но Пашка же ее и сколотил на первом курсе. А с семьей у него что?
– Семья рассыпалась. Жену его не знал. Где дети – не знаю.
– Вы были такие друзья.
– Я его двуличность не сразу раскусил. А разгадал – так мы и расстались. Да и с Викой… гримаса судьбы. Ну, ты понимаешь.
– Вика?! А кстати – где Вика? Чего она не пришла сегодня?
– Она не смогла. Занята.
– Как она? Как вы вместе? Дети?
– Как написано в умных книгах – опустевшее гнездо. Сын уехал работать за рубеж. Живем на паритете, каждый занят своим. Квартира большая – четверка. Мебель, итальянский кафель в обоих туалетах. То, се. У меня – «Мерседес», у нее – холодильник с двумя морозильными камерами. Вот у Пашки, кстати, только «Лада-Самара».
– Это в нашем возрасте очень актуально, – Тамара саркастически улыбнулась. – А расскажи – как ты Вику от Пашки отбил? Они выглядели такой ладной парой.
– Сама его бросила. Это еще на третьем курсе. Почему? Я не расспрашивал, – Шура явно тему отношений с Викой хотел замять.
Тамара удивилась – обычно сплетни про свою жену интересуют мужей. Но Шуре нужно что-то другое узнать, тоже хочет заполнить какую-то пустоту, которую не заполнишь деньгами. Если бы можно было купить – он бы, как и Павел, не подсел с разговором. Тем временем Шура опрокинул в рот еще водки.
