И мы, разумеется, не успели.
В тот миг, когда я нажал на кнопку вызова лифта, Платонов побледнел, развернулся и, указывая пальцем на площадку этажом ниже, прокричал что-то нечленораздельное. Объяснений не понадобилось.
Она была там. Муха.
Носилась на фоне окошка, так, что не заметить ее было невозможно. И не услышать – тоже. Она ведь жужжала. И если раньше я, слышавший этот звук только в записи, мог лишь безоговорочно верить в существование в мире такого зла, то теперь – явственно ощущал его присутствие, понимал, что это такое на самом деле.
В самом по себе мушином жужжании не было ничего страшного. Но слыша его, я чувствовал, как в моей собственной душе просыпается что-то грязное и мерзкое, что-то предельно черное. Мне вдруг невероятно захотелось увидеть свою сестру и… откусить ей пальцы.
Глаза застила алая пелена. На ее фоне начали разворачиваться те самые жуткие видения, о которых рассказывал Сеня. Не знаю, правда, видел ли я то же самое, что и он – оригинал ведь мне знаком не был. Но суть была той же самой. А самой пугающей была… необычайная притягательность увиденного. В этой предельной мерзости хотелось остаться навсегда, поскольку… именно пребывание в ней дарило непоколебимую уверенность – хуже уж точно ничего не будет. Ничего и никогда.
Я стоял, блаженно глядя в никуда и улыбаясь. Сеня посмотрел на меня.
– Нееееееееееееет! – я увидел, как он движется вперед и вниз. Сеня сбегал по ступеням туда, где летала муха. Это несказанно удивило меня, ведь он боялся даже мысли о том, чтобы соприкоснуться с ней.
– Сдохни, мразь! – завопил Сеня и… прыгнул, выставив руки перед собой. Он хотел поймать муху. Я завороженно наблюдал, как Платонов плывет по воздуху, преодолевая расстояние, оставшееся до…
Хрясь!
… стены.
Жужжание смолкло. Я слышал, как хрустнула шея Платонова. Видел, как разбилась его голова. Сеня был слишком измотан и не рассчитал свои силы. Он промахнулся. Не успел даже сомкнуть ладони, между которыми должна была погибнуть муха. Врезался головой в стену и, получив несовместимые с жизнью травмы, рухнул на серый бетон. Все это заняло секунд пять, не больше. Но мне, разумеется, показалось, что прошла целая вечность.
Муха исчезла. Ее миссия была выполнена.
– Сеня умер от удара о стену или вследствие перелома?
Я стоял рядом с судмедэкспертом в коридоре больничного морга. Совсем рядом, через стену, лежал на столе мертвый Сеня. Мой лучший друг.
Я сразу вызвал «скорую», но помочь Платонову врачи ничем не могли. Я ведь звонил, уже зная, что он мертв, но все еще надеясь на чудо.
– Кем вы ему приходитесь? – спросил вместо ответа человек в белом халате. Узкое, желтое от никотина лицо. Длинный подбородок и впалые щеки покрыты густой рыжеватой щетиной.
– Я его друг.
– Друг? А родные у него есть? Семья?
– Есть. Я постараюсь с ними связаться, – я достал пачку сигарет, закурил. – Доктор, скажите, пожалуйста, от чего именно он скончался?
– Можно и мне одну? – пальцы врача ловко выудили из пачки сигарету. – Он задохнулся.
– Что?
– Задохнулся. Смерть наступила еще до удара. В полете.
– Постойте, как это могло произойти? – я оторопело уставился на эксперта.
– Очень странный случай, – пожал он плечами. – В горло к господину Платонову как-то попала муха.
– Что?! Муха?! – я выронил сигарету. Могу представить, как я тогда выглядел. Но доктора моя реакция ничуть не удивила. И в самом деле – у человека друг погиб на глазах, а тут еще какой-то бред про муху.
