Мой арест носил исключительный характер, ибо я еще не успел втянуться в работу и о моем нахождении в Тифлисе знали очень немногие. Я соприкасался с очень ограниченным кругом лиц. И для меня стало очевидно, что кто-то именно из этого «ограниченного круга» и удружил мне.
Берия сумел убедить знаменитого подпольщика, что меньшевики по существу являются марионетками чекистов, благодаря хорошо развитой агентурной сети и малодушию уже арестованных подпольщиков. ЧК обладает полной информацией и о готовящемся восстании, и о его руководителях. Обращались с Джугели, по его словам, мягко. Узник напомнил своим товарищам – время начала восстания выбрано не случайно, как раз тогда в Лондоне шли переговоры между советской и английской сторонами о дипломатическом признании Великобританией СССР. Как и в случае с Гаагой, меньшевики надеялись, что англичане поставят независимость Грузии одним из условий признания Советского Союза и восстание станет веским аргументом. Но англичане признали СССР без всяких оговорок.
Джугели писал коллегам по Комитету о безнадежности задуманного предприятия и сделал своеобразный комплимент секретно-оперативной части ЧК во главе с Лаврентием Берией: «Я испытал на себе, – писал он, – страшное влияние воздуха Чека. И я понял, что вся сила этого воздуха состоит в том, что именно здесь ближе знакомишься с обратной стороной нашей работы, со всеми теневыми ее сторонами».
Джугели писал о том, что задача полной независимости Грузии сейчас несбыточна, между тем в нынешнем своем состоянии Грузия получила гораздо больше национально-культурной автономии, чем это было при царе. Поэтому необходимо не воевать, а сотрудничать с большевиками. Он просил снять вопрос о восстании, ссылаясь на слова Августа Бебеля: «Я оппортунист, ибо не намерен лбом пробивать стенку».
Чекисты обещали Джугели, что эти письма останутся в тайне и будут переданы адресатам. Сделать им это было легко, так как подполье было пронизано агентурой Берии. Но ни передавать письма, ни вести переговоры большевики изначально не собирались. Послания такого всем известного рыцаря без страха и упрека с призывом не поднимать восстание нужны были исключительно для демонстрации силы ЧК и деморализации других меньшевиков. Незадолго до назначенной даты восстания чекисты выложили эту свою козырную карту.
26 августа 1924 года в нескольких ведущих грузинских газетах публикуются на грузинском и русском языках «записки» Валико Джугели из камеры № 19 ГрузЧК. Личные письма тут же стали известны всей Грузии и произвели на готовящихся к выступлению повстанцев ошеломляющее впечатление. Руководитель восстания предлагает его отменить.
30 августа грузинские газеты опубликовали письмо еще одного подпольщика – Михаила Когуашвили. Это меньшевистский боевик из рабочей среды, специалист по убийству провокаторов. Террорист описывает, как он последовательно убил пятерых человек, в том числе члена ЦК меньшевистской партии Бендилиани, который, будучи разоблаченным, «удрал и скрывался на квартире чекиста Берии». Там же нашел убежище и другой меньшевик Мурат Хитаров. В письме содержится указание на то, что сотрудником ЧК оказался и бывший меньшевик Николай Гегечкори.
В газетах письма Джугели и Когуашвили соседствовали с описанием ареста и раскаяния знаменитого эсеровского боевика Бориса Савинкова. Все вместе это создавало впечатление безраздельного могущества советских чекистов. Берия обезглавил и деморализовал восстание.
