Хозяин кабинета протянул руку гостю, и джарганец пожал ее.
— И да, Горич! — не отпуская руки Милоша, вдруг произнес Лехно. — Девушка, о которой я говорил. Думаю, она может помочь в этом деле как никто другой.
Джарганец нахмурил брови.
— Что у нее за способности? — спросил он, и старший следователь улыбнулся, прежде чем дал ответ.
Вот и дом. На первый взгляд, дом как дом, только опустевший, будто уснувший без людских голосов, без жизни, наполнявшей его когда-то. В темных окнах не горел свет, отчего строение казалось почти печальным.
Я скользнула взглядом по каменным стенам, красиво оплетенным плющом по всей северной стороне. Перевела взор на южную, у окон которой, раскинув широкие ветви, рос огромный старый дуб, возможно ровесник самому зданию.
Скрипнувшие ворота пропустили нас с отцом на придомовую территорию. Под ногами захрустел гравий, и я заметила, что двор перед фамильным зданием вычищен и ухожен. Кусты были ровно подстрижены, на дорожках не валялось ни веточки, ни листочка. А вот сам дом и лестница, поднимавшаяся к главному входу, выглядели заброшенными и грязными.
— Боже милостивый! — Матушка встала за спиной отца и брезгливо поморщилась. — Это выглядит отвратительно. Так мрачно. Не хотела бы я здесь жить! Вот никогда не понимала прелести в подобных домах. И это… — она сделала паузу для большей важности своих слов, — это родовое гнездо семьи Вяземских!
Мы с отцом переглянулись.
— Тебе и не придется здесь жить, матушка, — сказала я и подошла к зданию, не столько рассматривая фасад, сколько прислушиваясь к собственным ощущениям, стараясь понять, что же здесь такого опасного, если даже дядюшка не решился поселиться в родовом гнезде.
Пока родители переговаривались, обсуждая дом, я чувствовала угнетающую тишину, в которой, помимо всего прочего, было что-то еще…Что-то живое. Или кто-то живой, и сейчас этот кто-то тоже смотрел на меня, следил из темноты незримым взглядом.
Приблизившись к лестнице, я поднялась на первую ступеньку и, положив руку на перила, снова прислушалась, уже призывая магию, когда вдруг услышала недовольный резкий голос.
— Кто это тут ходит? — проскрипело откуда-то сбоку сердитое. — Частная собственность. Ходу нет!
Я повернула голову и увидела невысокого мужчину в потрепанном камзоле и не менее потрепанной широкополой шляпе, вышедшей из моды лет этак двадцать назад, а может, и того больше.
У него было широкое лицо простолюдина с грубыми чертами. Кустистые брови, нос крючком, маленькие глаза и длинные темные волосы, тронутые сединой, которые мужчина перехватил веревкой в хвост.
— Кто вы? — спросила я, а мужичонка, оглядевшись, увидел моих родителей, спешивших ко мне на помощь. Тут же взгляд его и поведение разительно изменились. Он низко поклонился и, как-то нелепо покачнувшись, стянул с головы шляпу, проговорив вежливо:
— Ваша светлость!
Отец остановился и, облегченно выдохнув, сказал:
— А, это ты, Харитон.
— Простите старика, — быстро проговорил мужичок. — Не признал вас, Павел Феоктистович. А вы, значится, прибыли в наследство вступать? Как же хорошо. А то дом стоит пустой, заброшенный. Я, как водится, любопытных гоняю да в парке порядок поддерживаю. В дом-то мне доступа нет.
Отец посмотрел на меня и пояснил:
— Лизонька, это Харитон, смотритель парка. Он приглядывает за домом уже добрый десяток лет.
— Вот как, — сказала я. Теперь стало понятно, почему вокруг все так чисто и ухоженно. И почему дом остается нетронутым.
