Я стою у двери в комнату. Меня трясет, аж зубы колотятся друг о друга с костяным стуком.
«Неудачница», – колотится в голове. Мне нужно войти в комнату. Проверить там ли фигурка. Я ведь не могла ее с собой в душ взять, или?..
Вспоминаю с отвратительной, яркой четкостью: я оставила ее на полочке у зеркала. Еще подумала, что она высоко, вода не попадет. И бортик. Там есть бортик. Так что фигурка не сорвется, в канализацию не смоет.
Лучше бы смыло.
Меня трясет так сильно, что я не могу сделать и шагу. Представляю: сейчас эта женщина найдет костяную Плакальщицу. Она знает, что такое. Они здесь ученые, исследуют феномен. С научной точки зрения. А тут – идол, запрещенная штука; конечно, она поймет, кому принадлежит. Расскажет Ивану Лю. Он придет ко мне со своей улыбкой, похожей на тонкий слой ягеля поверх ледяного выстуженного камня, и покачает головой: «Извини, Марта, но так не годится. В исследовании слез Инд необходим строго рациональный подход, никаких запрещенных суеверий. Понимаю, ты просто заблуждаешься, но оправдать это перед Коллективом не смогу».
А может, он решит, что это мама с папой научили меня по-настоящему поклоняться Инд как богине? Вырезали из оленьей кости «священные» знаки и все прочее… и тогда они снова будут осуждены. Посмертно. Теперь на вечный позор.
Я начинаю плакать. Я разучилась реветь в голос, просто стою и дрожу, слезы текут по переносице, в горле влажно и мокро.
Никакого смысла. Сама все испортила. Дура. Тупица.
– Ты чего здесь стоишь? – голос женщины выдергивает меня из рыданий, заставляя сжаться еще сильнее. —Это твоя сестра? Она немного растерялась, но мы разобрались…
Нужно обернуться, нужно…
Аленка идет вперед, завернутая почти целиком в слишком большое для нее полотенце. Она замечает, что я плачу и останавливается. Нет, пожалуйста, иди дальше.
– Все хорошо?
Женщина касается моего плеча. Я дергаюсь так сильно, что врезаюсь в стену.
«Сейчас спросит про фигурку».
«Сейчас…»
– А. Ты должно быть, из-за этого? – она протягивает мне Плакальщицу, и я сползаю вдоль бежевой стены. Сажусь на ковер. Часть меня за тысячи уже миль отсюда, в интернате, по сравнению с которым «Солнышко» – приятное место. В новом всегда темно. Держат в клетке, словно животных. Каждый день бьют.
– Береги, ценная вещь. И обязательно покажи ее Яношу. Наверное, ты его еще не знаешь, Янош Тан, этот молодой… умник, – женщина чуть фыркает, но потом улыбается. – Хотя в бытовой культуре старого народа он действительно понимает лучше многих.
Я поднимаю взгляд.
Плакальщица. Женщина.
«Что?»
– Ну, скоро завтрак. Забирай. И даже если ты потеряла, это не причина плакать… хотя, наверное, вещь для тебя памятная.
– Нет. Это не мое. Не Аленкино, это случайно, – быстро начинаю я.
– Тогда тем более. Покажи Яношу, он обожает и коллекционирует такие штуки. Вам все равно желательно подружиться, раз вместе будете на экспедиции. Я-то до конца не пойду, только подготовлю. Кстати, меня зовут Люси Комарова.
– Марта Сюин, – тупо называю себя.
– Ты ведь дочка Николая Садовского? Я была его студенткой, – она садится на ковер рядом. Получается неловко, халат мешает.
Я киваю:
– Отец взял фамилию матери, когда они поженились.
– Да, он всегда любил культуру старого народа… ты похожа на него, хотя и на мать, похоже, тоже. Ее не знала. Что ж, не забудь про Яноша и забирай свою вещицу, не теряй больше. Очень редкая.
