Он перешел границы дозволенного.
До предела натянув привязанную к спинке стула цепь, вскочила и презрительно процедила:
— Не приписывайте низменных желаний чужой магии.
Понимала, после такого отношение инквизитора резко ухудшится, не только о чае, об элементарном комфорте придется забыть, но не могла молчать. Сильный пол обожал обвинять в собственной похоти женщину. То она слишком яркую кофточку надела, то походкой призывала зажать ее в уголке, то улыбнулась — множество вещей, оправдывающих чужую невоздержанность. Теперь еще влечение. Я не желала внимания Гордона Рэса, это он собирался залезть ко мне под юбку, мало заботясь, совпадают ли наши желания. И на основании чужих эмоций я ведьма?!
Инквизитор и бровью не повел, предложил присесть и заметил:
— Мы разбираем не мои желания, а ваше преступление.
— Которое я не совершала.
Пусть не надеется, чистосердечного признания не последует.
— Это еще не установлено, — заметил Гордон и силой усадил обратно на стул.
Для верности положил руку на плечо. Резко стало не по себе, во рту скопилась вязкая слюна. Пальцы инквизитора казались могильной плитой, придавившей к стулу. Впрочем, руки у него действительно сильные, пусть ухоженные, но с мозолью мечника. А еще заметила характерную потертость между средним и указательным пальцами, такая бывает у тех, кто часто пользуется артефактами на цепочках.
— Вам известно назначение ошейника? — Голос Гордона хлестал по щекам, утратив былые нотки сочувствия.
Промолчала. Разве не так давно старший следователь любезно не просветил по данному вопросу?
— Это не обычные кандалы, — продолжил инквизитор, сильнее вонзив пальцы в мое плечо. — Они блокируют силу ведьмы или колдуна, запирает дар внутри тела. А знаете ли вы, что происходит, если он или она пытаются обойти запрет? Боль, невыносимая, парализующая боль.
— От которой страдают часами. — Спасибо, на память не жалуюсь.
— Согласны испытать такую?
Качнула головой. Глупый вопрос!
— Рад, что вы запомнили. Прыгать из окна тоже не пробуйте: слишком высоко, без снежной подушки сломаете ноги. С переломами в тюрьме тяжело.
— Я невиновна.
Небо, когда он поймет, когда до всей инквизиции дойдет, что ведовство не делает убийцей! Или знакомства с жертвой и приворотного зелья хватило для превращения аптекарши в злодейку? Ни мотива, ни материальной выгоды, ну что бы я выгадала от смерти Анаиса? Правильно, ничего. Еще неизвестно, какого нового начальника стражи назначит, вдруг он меня шарлатанкой объявит?
— Кое-кто считает иначе.
Гордон отпустил многострадальное плечо и, отперев ящик стола, вынул оттуда самодельный конверт. Он держал его достаточно далеко, но я видела, штемпеля почты нет. Выходит, отправитель передал послание лично или подбросил его под дверь.
— Вы спрашивали, почему вы меня заинтересовали, Клэр… — Инквизитор выдержал паузу, за время которой успела трижды умереть и воскреснуть. — Мне о вас сообщили.
Сердце оборвалось и рухнуло в пятки. Задохнувшись, хлебнула ртом воздух. Анонимка! Кто, кто меня так ненавидел, как догадался? Врач? Да ну, он мараться бы не стал. У нас разные клиенты, всем хватает. Кто-то из молодчиков, которые приставали к Рае? Вряд ли, они обычно были пьяны. Где, где я могла проколоться?!
— Можете ознакомиться. — Гордон протянул серый шершавый конверт.
Дрожащими руками вытащила из него бумагу — оборванный лист расходной книги. В нем сообщалось, что в Перекопе поселилась ведьма. Имени неизвестный не назвал, зато точно описал мой рост, телосложение, цвет глаз и волос.
