Ярость растопила лед, я с трудом сдерживалась, чтобы не расцарапать вторую щеку старшего следователя — для симметрии. Как он самонадеян, как глуп, если решил, будто кинусь в его объятия! Видимо, привык пользоваться арестантками, а тут попалась строптивая. Ничего, как-нибудь переживет отказ, и плевать, что от него так сладко пахнет, а от поцелуев подкашиваются ноги.
Гордон рассмеялся:
— Вы растете в моих глазах, госпожа Рур!
— Зато вы стремительно падаете.
Инквизитор оставил последнее слово за мной, отпер дверь и под локоток вывел в коридор. Цепь снова, как в прошлый раз, намотал на руку. Мог бы не страховаться, подсчитав количество замков и охраны, я приуныла и окончательно покорилась судьбе.
Мы спустились два этажа, прошли запутанными переходами в другое крыло и снова спустились. В итоге я оказалась в небольшом помещении без окон, в котором пахло нашатырем. Из мебели — глухой шкаф и отгороженная ширмой койка с фиксаторами для конечностей. У меня засосало под ложечкой. Бросая косые взгляды на Гордона, молилась, чтобы это оказалась не обитель палача. Инквизитор не спешил ничего объяснять, провел к койке и закрепил конец цепи в специальном держателе.
— Подождите! — коротко обронил он и скрылся за соседней дверью, оставив изнывать от страха и неведения.
Мужественно боролась с накатившей тошнотой. Койка слишком походила на топчан для пыток. Вот и кольца для цепей, чтобы непокорная ведьма не рыпалась. Не соврал инквизитор, действительно запомнил пощечину.
Пару раз сглотнула и глубоко задышала. Нужно быть сильной, нельзя поддаваться эмоциям! Только на глаза навернулись слезы, а по телу бегали мурашки. А еще холодно, нестерпимо холодно, словно дар внутри меня победил и превратил в ледяное чудовище. Испугавшись, подумала о Рае и успокоилась. Если бы лед взял вверх, рыжая неуклюжая подавальщица не заставила бы губы на миг растянуться в улыбке. Нет, причина в первобытном ужасе. Зачем Гордон привел меня в жуткую комнату, разве можно пытать сразу после первого допроса? И протокол, я его не видела, не подписывала, все не по правилам! Неужели отказ делает мужчин столь жестокими?
Впилась ногтями в ладонь, чтобы не позволить себе скатиться в бездну липкого страха. Помогло, боль всегда отрезвляет.
Косясь на дверь, за которой скрылся старший следователь, гадала, какую участь он для меня предназначил. По словам Гордона, он испытывал ко мне чувственный интерес, но ни во взгляде, ни в поцелуе не мелькнуло ни йоты нестерпимого желания. Для чего инквизитор предлагал стать любовницей, неужели ему настолько скучно? Пусть Гордон не самый привлекательный мужчина на свете, но не урод, при должности, значит, при деньгах, найдется много женщин, готовых его приласкать. Или случившееся — один из способов воздействия? Я плохо разбиралась в методах следствия, но, вроде, на подсудимых давят не только с помощью грубой силы.
Прервав тяжкие размышления, распахнулась внутренняя дверь, и в комнату вошел мужчина в белом переднике и в белых же перчатках. Следом показался инквизитор. От ужаса прикусила язык. Палач! Пусть он не носил глухую маску с прорезями, не повязал фартука мясника, но ошибиться я не могла. Сильные мускулистые руки, квадратное лицо. Хотела бы сбежать, но не могла — словно приросла к койке. Бросила на показавшегося следом инквизитора умоляющий взгляд, не помогло, палач никуда не делался, стоял и лыбился.
