– Нет, не слушаешь! – возразил братик. – Тебя мама тогда наругала, ты забыла?
– Не спорьте! Не спорьте! – обнимала детей Маруна. – Мама вас сильно любит. Даже когда на вас сердится. А вы должны пообещать, что всегда будете вместе. Никогда не расставайтесь!
В люльке запищал младенец. Маруна поднялась, смахнула слёзы и подошла к малышу. Брат с сестрой переглянулись и удивлением смотрели на мать. Маруна нежно подняла младенца из колыбели и стала качать на руках.
– А-а-а! – нежно напевала она. – А-а-а!
К ней подбежал сынишка и подёргал за подол.
– Мамочка, а мы сегодня будем играть в снежную крепость?
– Ну конечно будем! – отвечала она и щекотала носом щёчки младенца, не глядя на сына. – Ну конечно, будем! Правда, Турон?
Муж не отвечал.
– Турон? – Маруна отвлеклась от младшенького и обернулась к мужу.
Голос её упал:
– Ты чего это?
Турон стоял в дверях. Он натягивал заплечный мешок и нахлобучивал меховую шапку. Затем встал на табурет и потянулся за висевшим над притолокой ружьём.
– Подержи, – Маруна вручила младенца дочери и подбежала к мужу. – Ты куда?
Турон проверил ружьё и взял на плечо.
– Не пущу! – строго сказала Маруна и встала в дверях.
– Я должен всё исправить, – сказал он тихо.
– Что исправить, Турон? Что?
– Это ведь я ему не поверил. Если бы не я, ты бы пустила его в дом.
– Никуда ты не пойдёшь! – Маруна стянула с мужа шапку. – Я запрещаю!
Турон долгим взглядом посмотрел в её влажные глаза. Стало тихо. Дети молча и не шевелясь наблюдали за родителями. Турон медленно вытянул шапку из рук Маруны.
Сынишка подбежал к отцу и посмотрел на него со светлой улыбкой.
– Папочка, а мы будем играть в снежную крепость?
Турон присел перед ним на корточки.
– Обязательно!
Он легонько щёлкнул сынишку по носу. Тот моргнул и заулыбался. Турон подмигнул ему и потрепал по голове. Затем поднялся, осмотрел детей, перевёл взгляд и задержал его на жене. Крепко обнял. И вышел, не обернувшись. Маруна часто моргала красными от слёз глазами. В руках у её дочери разревелся младенец.
25. Засада
«Вы почти на месте!»
– А какие ещё весёлые песни ты знаешь? – спросил Лось у Кутыптэ, пока они неторопливо пробирались меж деревьев.
Они долго шли молча, и Кутыптэ принялся напевать под нос старую песенку про кораблик из щепки в весеннем ручейке.
– Я ничего не понимаю в этой вашей музыке, как ты говоришь, – сказал Манул, – но мне кажется, выходит у тебя не так уж дурно.
Кутыптэ засмущался.
– Я мало песен знаю. Да в деревне есть кто поёт получше. Сургуч, например.
– Мы не в деревне, – надменно заявил Манул. – Петь будешь? Или запою я, и тебе это не понравится.
– Неужели совсем песен не знаешь? – спросил в изумлении Лось.
– Ну ладно, – сдался Кутыптэ. – Разве что такая.
И он запел:
Сегодня солнце вновь с утра, хей-хей!
А значит, новый день!
И этот день начать пора, хей-хей!
Зови скорей друзей!
В широкий хоровода круг
Пускай тебя потянет друг!
Хей, лоли-лоли-хоп! Хей-хей!
Хей-хей, хоп-лоли-хей! Хей-хей!
Лось и Манул внезапно подхватили:
Хей, лоли-лоли-хоп! Хей-хей!
И вот уже все втроём они радостно пели на весь лес:
Хей-хей, хоп-лоли-хей! Хей-хей!
И рассмеялись. С ветки на рога Лося спрыгнула белочка и посмотрела на Кутыптэ.
– «Хей, лоли-лоли-хоп…» А дальше? – спросила она.
– Хей-хей! – подсказал Кутыптэ.
– Точно! – белка кивнула и прыгнула обратно на ствол дерева.
До слуха Кутыптэ донеслось её пение.
Солнце клонилось к закату и окрашивало округу янтарными красками, подмешивало к ним оттенки того цвета, названия которому Кутыптэ не мог дать: он напоминал лепестки подсолнуха.
