Деревня была всё ближе. Она раскидала домики под высоким утёсом, и отсюда они казались игрушками. Из труб валил печной дым, точно сотканный из овечьей шерсти, кузница чертила в воздухе сажевый штрих, ветряная мельница вращала крыльями. А над всеми постройками возвышалась сторожевая вышка с огромной медной чашей для сигнального огня.
Рядом с Кутыптэ пыхтела от усердия сестра, крепко прижимая хворост и утирая рукавицей нос, а он смотрел под ноги на снег. Вдруг там найдётся хоть один настоящий алмаз.
Мёрзлые доски мостика застонали под валенками Кутыптэ и Ирики, когда они перебегали ручей. Он тонкой струйкой скользил меж ледяных берегов и омывал пригорок с деревней. Отсюда до главных ворот оставалось совсем немного. Дети заторопились домой, предвкушая согревающий отвар из шиповника, как вдруг раздался звон колокола со сторожевой башни. Кутыптэ и Ирика поспешили к воротам и застали жителей в небывалой суматохе.
Мимо пробежал кто-то из мужчин с чёрным пером в руке и криком:
– Ещё одно!
Во дворах лаяли собаки. Народ возбуждённо перекрикивался. Мужчины и женщины сновали с озабоченным видом. «Куда только Долан смотрит», «Ничего, Долан разберётся», «Все на площадь!» – слышалось отовсюду. И только Кузнец с невозмутимым видом рубил на дрова последнюю в деревне лодку.
– Чего застрял? – кричали ему, да он только отмахивался.
Кутыптэ с Ирикой переглянулись, пожали плечами и побрели к себе.
– Пойдём посмотрим, чего они там, – позвала Ирика, когда они бросили хворост у двери своего дома.
– Я замёрз. Я домой.
– Ну и сиди, – хихикнула она и побежала со двора.
4.
Нагоняй
«А ты делай по-своему»
Тревожный звон колокола летел над деревней. К площади тянулся гудящий народ – добрая сотня жителей: мужчины и женщины, молодые и пожилые, высокие и стройные, коренастые и крепкие, в тулупах и шубах, в меховых шапках или же без них. И через всю эту разномастную толпу проворно пробиралась Ирика. А за ней едва поспевал Кутыптэ. Но внезапно кто-то схватил его за воротник.
– Вот он где! – прозвучал женский голос. – Я с ног сбилась!
Перед Кутыптэ стояла укутанная в тяжёлую шубу Маруна. Она сдула со лба прядь волос и заправила её под цветастый платок.
– Скажи ему, – Маруна пихнула локтем мужа, деревенского охотника Турона.
Почёсывая каштановую бороду, тот всматривался в гущу собрания, где что-то обсуждали деревенский Старшина и седовласый Старик. Турон отвлёкся на тычок Маруны и задумчиво посмотрел на мальчика. Кутыптэ понурил голову и насупился: взбучки было не миновать. Турон присел на корточки, пристально посмотрел в лицо Кутыптэ, и вдруг приятельски подмигнул:
– Опять сбежал?
Кутыптэ кивнул, не глядя на взрослых. А тут ещё и Ирика встряла как назло:
– За хворостом.
И с гордостью посмотрела на брата, будто он принёс из леса несметных сокровищ. Турон одобрительно присвистнул, выпрямился и поймал холодный взгляд жены. На такой взгляд ему оставалось только одно – пожать плечами:
– Ничего ж не случилось.
– Всегда ты так, – отрезала она и строго посмотрела на мальчика, отряхнув с него снег: – Домой. Живо. Здесь детям не место.
Кутыптэ поплёлся назад и потянул за собой Ирику.
– И чего она всё запрещает? – бурчал он, пробираясь сквозь толпу.
– А ты делай по-своему, – улыбнулась сестрёнка.
Колокол утих и над площадью прокатилось:
– Все в сборе?
– Начинается! – шепнула Ирика и выдернула руку.
– Стой! – крикнул ей Кутыптэ.
