– А может, – Кутыптэ запнулся, – ты и есть ведьма?
Он потянулся к ожерелью, чтобы рывком сорвать с шеи, но вскрикнул и одёрнул руку. Пластины были накалены добела, хотя и не прожигали тулуп.
– Сними! Сними это с меня! – испугался Кутыптэ.
Он волчком закружился на месте, и голос его сорвался в плач.
– Ты не сможешь это снять, пока предназначение не будет исполнено. Ты сам дал согласие.
Кутыптэ упал на колени и принялся бросать пригоршни снега на ожерелье. Снег гневно шипел, таял на пластинах и тут же испарялся.
– Оно не будет жечь, если ты не будешь пытаться его снять, – доносилось сверху.
Кутыптэ оставил попытки избавиться от подарка. Он горячо и часто дышал, продолжая сидеть в снегу. А затем сорвался с места и, насколько хватало сил, побежал к деревне с криком:
– Ведьма! Ведьма!
Теперь не мороз, а самый лютый зверь, который только прячется в глубине души, – страх – вцепился ему в горло. Лишь один раз Кутыптэ обернулся, когда вбегал в спящую деревушку: сухое дерево всё так же стояло среди луга, и ветер трепал его голые ветки. А по снегу вокруг дерева скользили тени от разъярённых туч. И тучи те никак не могли оторвать от луны ещё хоть кусочек.
8.
Слёзы на морозе
«Наших детей ты не получишь!»
Деревушка спала. В чугунных чашах угасли разведённые костры, но сами чаши остыть не успели, и потому снег не мог укутать их белым покрывалом. Огонь сторожевой башни тоже потух. Кутыптэ подбежал к одному из домов, толкнул калитку и что было сил забарабанил кулаком в дверь.
– Тётя Маруна! Тётя Маруна, открой!
В доме было тихо.
Дыхание Кутыптэ сбивалось, во рту скопилась слюна, и её никак не удавалось проглотить. Мальчик стучал в дверь и звал на помощь. Затем подбежал к окну и заколотил в дребезжащие ставни.
Внутри раздался детский плач, послышалось ворчание, а затем громкий шёпот: «Кого лютый ветер принёс!». Сквозь щёль в ставнях Кутыптэ увидел вспыхнувший огонёк и услышал, как зашаркали по полу ноги. Он бросился к двери. Стукнул замок, дверь приоткрылась, и в тёмном проёме возникло освещённое светом огарка бородатое заспанное лицо.
– Дядя Турон, позови тётю Маруну! Ведьма утащила сестру!
Турон нахмурился.
– Кто там? – послышался женский голос.
Дверь отворилась шире. На пороге, зябко кутаясь в вязаную из козьей шерсти шаль, появилась Маруна с младенцем на руках. Младенец корчился и пищал.
– Уйди с мороза, уйди, – Турон отстранил жену. – Застудишь.
– Кутыптэ? – спросила Маруна и поёжилась, продолжая укачивать ребёнка. – Ты почему не спишь?
– Тётя Маруна! – выпалил Кутыптэ. – Ты была права! Ведьма украла Ирику!
Маруна ахнула и посмотрела на мужа. Он перевёл полный подозрения взгляд с Кутыптэ на неё.
– Что же вы стоите? Ведьма там, на лугу! Она и меня чуть не утащила!
Турон обернулся к мальчику.
– Уходи! Убирайся!
Младенец заголосил. Маруна баюкала его и ничего не отвечала.
– Вы чего? – испугался Кутыптэ, и взгляд его источал столько отчаяния, что становилось не по себе. – Дядя Турон! Тётя Маруна! Прости! Прости! Я обидел тебя…
Взгляд Маруны смягчился. Она отдала младенца мужу и сделала шаг за порог, но Турон схватил её за руку. Маруна с вопросом на него посмотрела.
– Ты когда-нибудь видела у него такую дорогую вещь? – спросил он и кивнул на ожерелье Кутыптэ.
Хоть и стояла ночь, металлические пластины на шее мальчика ловили свет луны и блестели в темноте. Маруна задумалась.
– И правда, – согласилась она. Взгляд её снова стал холодным. – Уходи! Ты не проведёшь нас, Гыр-Пыбра!
