Никита протянул руку и легонько поднял её подбородок.
– Посмотри на меня. Я очень долго ждал. Сначала ты была его девушкой, потом женой. Всё это время я любил тебя. Он погиб, и я снова стал ждать: когда ты успокоишься, забудешь, переживёшь. Света, да сколько можно? Алинка подрастает. Ты же знаешь, как хорошо мы ладим. Она вот-вот начнёт называть меня папой. Да и мы с тобой постоянно вместе. Общие дела, общие интересы. Мы уже одна семья. У нас всё будет хорошо, лучше, чем хорошо. Подумай сама. Вся жизнь впереди: вырастим Алину, родим ещё детей, будем вместе работать, отдыхать, ездить на море, летать на самолётах, прыгать с парашютом. Хочешь?
В его глазах перемешались страсть, злость, надежда. Света молча отвела взгляд. Собственное безразличие пугало. Она ждала конца света, и никакого альтернативного будущего для неё не существовало.
Никита положил раскрытую коробочку перед Светой, сцепил пальцы в замок и, чуть наклонившись вперёд, продолжил:
– Ты думаешь, что предаёшь его память? Да ведь он не любил тебя. – Его лицо и шея покрылись красными пятнами.
Света вышла из ступора.
– Что?
– А ты вспомни. Поначалу, может быть, он был увлечён тобой, но потом бытовуха превратилась в тюрьму. «Макс, ты поел? Макс, когда ты ляжешь спать? Макс, надень шапку!» Да ты носилась с ним как с ребёнком, а его это бесило. Сколько раз он говорил мне, что устал, что совершенно иначе представлял семейную жизнь…
– О чём ты вообще? Что за чушь?
– Так и было, Светочка. В точности так. И зачем, по-твоему, он вообще попёрся на этот сплав? Ну какой из него экстремал? Какие, к лешему, катамараны? Он и в тренажёрку-то не ходил ни разу, сколько я его ни звал. Никогда не мог понять, что его туда так тянет, в эту бывшую республику, а может, всё проще? У него там просто была другая баба? Он ни разу не проболтался, даже по пьяни, но нетрудно сложить два да три. Забудь его!
Никита схватил её руки и начал целовать, не обращая внимания ни на что вокруг.
– Счастье моё… Света… Я сделаю всё, что захочешь…
Света отдёрнула руки. Прикосновения чужих губ жгли, как затушенные о кожу окурки.
– Почему ты говоришь об этом только сейчас?
– Да почему я вообще ничего не сделал раньше?! Почему не увёз тебя подальше отсюда, чтобы ты забыла всё это, как страшный сон? Почему не проявил настойчивость? Потому что сначала ты сошла с ума от горя. Беременные женщины и так не в себе, а тут совсем труба. Потом ты родила, а кормящую мать нельзя волновать. Потом Алина была слишком маленькой. И вот когда ты только-только начала становиться похожей на прежнюю Свету, я решил, что пора.
– Ты это со зла. Не надо, Никит… Не черни память друга.
– Да к чёрту память, Света! Надо думать о будущем! Он умер, ты это понимаешь или нет? Где твоя хвалёная разумность? Тебе мужик нужен!
Её словно стегнули плетью.
– А ты думаешь, у меня никого не было за это время? Да я всё испробовала, чтобы его забыть, только не могу! И с тобой не могу! – Колючая злость прорвалась наружу, разрывая в кровь едва затянувшуюся рану. – У тебя же нет проблем с женщинами, ты весёлый, красивый, молодой, успешный – полюби нормальную, у которой сердце есть. Потому что у меня – уже нет. А новое-то не вырастет.
– Света! Стой! Куда ты?
Стул резко скрипнул ножками по деревянному настилу. Едва успев схватить сумочку, она поспешила на выход. Ей было наплевать на любопытные взгляды, брошенное на столе кольцо, испорченные отношения с Никитой, лишь бы поскорее оказаться в тишине квартиры, поцеловать спящую дочь и снова начать ждать, когда утихнет боль.
