(заклинание подлинное)
И Дуат открылся. Нет, не открылась дверь гробницы, просто явилось еще одно измерение ее пространства, и он увидел путь и приготовился сделать шаг.
Сзади послышалось мерзкое хихиканье, перемежающееся мерзейшим подвизгиваньем.
Вестник обернулся – павианам надоело изображать из себя безмолвные изваяния – они соскочили со своих пьедесталов и теперь прыгали по гробнице, скалили с издевательским видом длинные клыки и прочие зубы и верещали.
Наглые животные носились перед вестником и лезли настырно прямо в лицо, один вообще вспрыгнул ему на плечи и начал трепать за волосы, рассерженный несолидным загробным поведением хозяин гробницы, стянул нахала за шкирку и стукнул по голове кулаком.
Наглые обезьяны с воплями повыпрыгивали в ложную дверь гробницы и скрылись с глаз, но тут зашевелилось черное изваяние Упуата и глянуло на вестника, ощерив пасть, а по стенам поползли черные тени похожие, на жадные, тянущиеся к нему руки. Этого вестник терпеть не собирался и шагнул вслед за ускакавшими в вечность павианами.
И ступив на порог в мир ушедших, он услышал женский голос, прокричавший над ним.
– Эй! Вестник, ты не ушел мертвым. Эй! Вестник, ты ушел живым. Ты очистишься в прохладном океане звезд.
(текст подлинный)
Вестник замер на месте, пораженный тем, что здесь в мире мертвых с ним заговорили. Но еще больше поразило его, что тут знают кто он.
Некоторое время никаких событий не происходило, затем тот же голос произнес, но уже не торжественным возгласом, а обычным голосом.
– Ну, может, что-нибудь ответишь? Хоть какое-нибудь заклинанье.
Вестник слегка приободрился и произнес необходимое заклинание.
– Приветствую тебя дочь Инпу, открой же для меня путь тайный, что б смог пройти его я до Ахета.
Невидимая дочь Инпу повздыхала и ответила:
– Ну, ладно – пусть хоть так. Иди же, что же с тобой делать.
Вестник шагнул в мир мертвых.
Путь в вечность за дверью выглядел, как черные клубы мрака во мраке. Для тех, кто ожидает в вечности небытия, это было самое подходящее место. Чернота жадно вцепилась в вестника и со вкусом принялась растворять, явно намериваясь вобрать в утробу все до последнего атома его существа.
Он шарахнулся в сильном испуге, скажем честно – даже в ужасе, обратно в уютную гробницу, но – увы! – ее и след простыл. Все заменила жадная жующая тьма. Нет – билась беспомощная мысль – надо сопротивляться. Но как – он не мог понять, а понимать надо быстрее, ибо сущность исчезала со скоростью обвала.
И тут… какой-то отдаленный и неясный шепот… нет, даже не шепот. Просто мысль, но она обозначила его сущность в сжимающей тьме, и он ухватился за нее, и тьма перестала втягивать его. Шепот обволок его, тем самым обособив от пожирающей тьмы. Чьи-то неясные мысли удержали его на краю бездны. О, Небсебек… любимый… о, боги, будьте милостивы… друг мой, да будет жизнь твоя …на полях Иалу… никогда …не забуду…
В верхнем мире за него молились Хеприрура и Энеджеб и тем обозначили его сущность в глубине Темного мира.
Теперь они с мраком небытия существовали отдельно друг от друга. Но существование в кромешном мраке все равно, что и небытие. Нужны какие-нибудь события и персонажи.
Первый тут же и явился – перед ним встала, извиваясь кольцами, кобра и зашептала нежно:
– Возлюбленный мой, зачем же ты скитаешься тут во мраке? Зачем же не лежишь спокойно в прекрасном саркофаге? Ведь я тебя так крепко поцеловала. Чего же еще тебе необходимо для вечного покоя?
