Читать онлайн Арина Скворец - Легенда о Горе Аавэй

Сонные соты леса, пропитанные медом рассвета, источали невесомую сладость. Птицы чистили перышки, семейство пещерных медведей лакомилось малиной, лисица кормила молоком трех слепых лисят в уютной норе… Безмятежность едва проснувшейся тайги нарушал лишь оленевод Игирке. На всех парах мчал он своего учаха1 в поселение племени Древа, громко выкрикивая благодарности духу волка – покровителю охотников, чем привел в замешательство соплеменников, которые первыми увидели его.

– Охотники вернулись! – задыхаясь, сообщил Игирке, сполна оправдав этой радостной вестью свое необычное поведение.

Племя встречало охотников ликованием. Их поход в Лес Следов длился все лето, и в поселении с каждым днем росло беспокойство. Ведь без охотников, в число которых входили самые сильные воины, племя было беззащитно перед лицом абсолютно любой угрозы извне, будь то вражеское племя или крупный лесной хищник, одержимый злым духом. Но теперь охотники возвратились домой, да еще и с нартами, скрипевшими под грузом пойманной ими добычи, и ни у кого не осталось сомнений, что племени Древа удастся пережить грядущие холода!

Вот только охотники не разделяли всеобщей радости, их лица были мрачны… Когда из леса показались последние нарты, восклицания утихли. То, что на них лежало, прикрыли мешковиной, но люди почти сразу поняли, что под ней находилось. Охотник Алантай неторопливо остановил своих оленей и окинул соплеменников потерянным взглядом. Одни называли его самым сильным и выносливым охотником племени Древа, в то время как другие – самым немногословным, и потому сейчас все ждали того, что он скажет.

– Нэйгумэ, – сказал он сухо.

Племя расступилось перед матерью погибшего. Нетвердо приблизилась она к нартам. Вытащила из-под мешковины серую руку. Племя Древа склонило головы под саваном тяжелой пустоты. Все признавали силу и ловкость Нэйгумэ, он был непревзойденным стрелком и мог потягаться в скорости с самым быстрым учахом… Как могло с ним такое случиться?

Потеряннее своих соплеменников, пожалуй, выглядел только старый охотник Лачил. Он надеялся увидеть внучку среди встречающих его жителей поселения и обеспокоенно всматривался в их лица. Как-никак прошло целых три месяца, а дети растут так быстро. Лачил боялся не узнать свою Юлу. Он боялся также, что она тоже могла не признать деда из-за сильно отросшей бороды. Или еще хуже – попасться в цепкие заботливые руки целительницы Забуль, пока его не было. Не сыскав девочку среди толпы и в пустовавшем тордохе2, Лачил нехотя направился к старухе.

Забуль пользовалась большим уважением в племени. Будучи одаренной травницей, она не только лечила раненых и больных, но и брала на себя воспитание детей тех, кого ей спасти не удалось. Хотя ходил по поселению нехороший слух: дескать, колдунья она, и семьи изводит, чтобы детишек к себе забрать да своему колдовству научить. Поэтому пусть люди и чтили ее мудрость, но шли к ней за помощью в последнюю очередь – когда духи шамана Атилы не могли излечить их недуги.

Из жилища Забуль всегда доносились детские голоса, а в воздухе носился дурманящий запах травяных отваров. Она обучала своих подопечных самому разному делу, с вдохновением рассказывала им об обычаях племени Древа, скрупулезно следила за тем, чтобы во всем они соблюдали заветы своих предков.

Немалых размеров яранга3 Забуль стояла на вершине Сытой Змеи на самой окраине поселения. Когда охотник приблизился к холму, его грозная хозяйка гнулась над ступой во дворе. Крепкими сухими руками толкла она в ней пахучую зеленую кашицу. Завидев Лачила издалека, Забуль оторвалась от своей работы и вытянула голову, пытаясь разглядеть его.

– Ты ли это, Лачил? – выкрикнула она. – Живой! А мы тебя уж было в мир духов проводили.

Охотник пропустил ее слова мимо ушей. Он слегка прищурил зрячий глаз и покосился на девочек, которые вышивали, усевшись на траве неподалеку.

– Нет среди них моей Юлы! – крикнул он Забуль, надеясь, что ему не придется подходить ближе.

– А то как же! Эту чертовку я и близко не подпущу к моим девочкам!

Похоже, в его отсутствие не все было гладко. Лачил решился сократить дистанцию. Забуль с надсадным видом продолжала измельчать массу в ступе, и резкость ее ударов усиливалась со все возрастающим негодованием.

– Покамест тебя нет, совсем отбилась от рук. Все носится туда… Сюда… Того и гляди, как бы опять чего не удумала! Вчера умыкнула рыбу у Чиэксиля. Благо Чиэксиль богатый и добрый, не стал ее наказывать. А сегодня, ишь ты, что учудила – подралась с моим учеником!

– Дела… – Лачил почесал затылок. – Она победила?

– Ох и непутевый ты, Лачил… – просипела старуха. – И внучка туда же!

– Значит, победила. – Лачил расплылся в гордой улыбке.

Старый охотник почувствовал, как кто-то подступил к нему сзади, и в следующий момент на его голову опустился венок из седых одуванчиков. Оттуда, где сидели девушки, донеслось хихиканье, а та, что подкралась к нему, рассмеялась и побежала к остальным, довольная удавшейся выходкой.

– Иди, иди! – махнула на нее Забуль. – Займись работой! Шить да вышивать научись, а потом уже венки обручальные плети!

Вернувшись к работе, девушки запели. Забуль на мгновение задумалась, заслушалась мелодией, навевающей столько воспоминаний…

– Куда, говоришь, она побежала? – спросил Лачил, пользуясь тем, что старуха отвлеклась.

– На Бусую речку, с мальчишками, плутовка…

Заторопился охотник на реку. Уязвленная столь дерзким отступлением, Забуль выкрикивала ему вдогонку упреки:

– Говорила тебе, старый пень! Отдай ты мне свое дитятко на поученье, как всех сирот, – набралась бы уму-разуму!

– Она не сирота! – успел парировать Лачил, стремительно удаляясь в сторону реки.

– Тьфу! – фыркнула Забуль. – Испортил девчонку.

Тем временем на Бусой речке развернулась настоящая битва. Сперва дети собирались порыбачить, но обнаружили, что носиться друг за другом, вооружившись багориками, гораздо интересней. Потом их внимание привлек ствол березы, упавшей через русло. Правила игры придумали быстро: последний, кто удержится на стволе, будет провозглашен самым великим воином племени Древа!

Оказалось, играть было не так просто – ствол березы был скользким, вращался и пружинил от каждого движения. Поэтому скоро из шести детей, принимавших участие в состязании, осталось двое – рослый паренек и девочка, которой на вид можно было дать не больше тринадцати зим. Ее легко было перепутать с мальчишкой: на смуглом, искусанном мошкарой лице черные глаза, сверкающие из-под спутанных прядей коротких темно-бурых волос. Вместо ягушки4 и няндуя5, какие носили все девочки племени, ровдужные6 штаны, наскоро заштопанные на коленках, и старенький мужской кафтан в заплатках.

Ствол под ее ногами то и дело колебался, но, несмотря ни на что, ей удавалось держать равновесие. Ее соперник нисколько не уступал ей в этом. Зеваки, поначалу с упоением улюлюкавшие на берегу, приняли скучающий вид.

– Юла, Ханьил, возвращайтесь уже! – прокричал им один из мальчиков. – Давайте рыбу ловить!

Соперники с радостью согласились бы на это. Оба устали стоять неподвижно, чувствуя, как немеют их руки и ноги, но были слишком горды, чтобы просто так сдаться.

– Ханьил… – вкрадчиво шепнула Юла, смотря строго перед собой и балансируя. – Смотри, как красиво бежит река… А как она бурлит, точно песню поет!

На лбу у Ханьила выступила испарина. Он нервно заулыбался.

– Знаю я, чего ты добиваешься… – сказал он сквозь зубы. – Посмотрю вниз, голова закружится, и я не удержусь. Так?

– Можно и так. А можно и эдак! – девочка с силой топнула по стволу.

Он опасно пошатнулся. Наблюдатели встрепенулись, но их в который раз постигло разочарование – удержались оба.

– Глупая! – гаркнул Ханьил. – Оба упадем!

– Ха! – воскликнула Юла. – Я упаду, если сама захочу. А тобой отобедает сюллюкюн7!

– Сюллюкюны не едят людей. Разве что маленьких девчонок!

– Ах ты!..

Знакомый голос окликнул ее. Юла подняла глаза на берег – оттуда махал ей Лачил. То ли от неожиданности, то ли от того, что Ханьил воспользовался ее замешательством и поставил ей подножку, девочка с криком и плеском полетела в воду, что тут же было встречено радостными возгласами мальчишек. Они торжественно поздравляли победителя, выкрикивая: «Ханьил – великий воин!» – а Юла изо всех сил гребла к берегу. Ее одежда сразу же отяжелела от воды и начала тянуть ее ко дну. Лачил, зная, что течение в этом месте реки было слабым, а дно неглубоким, не проявлял никакого беспокойства. Глядя на Юлу, вспоминал, как учил ее плавать. Стрелять из лука. Сооружать ловушки. Читать следы. Ездить на учахе и нартах. Много чему еще… Позабыл только привить ей любовь к ягушкам и украшениям. Лачил подозревал, что Забуль сердилась на него именно поэтому.

Охваченная неожиданной радостью, Юла, не помня себя, мчалась по траве, хлюпая торбасами8, полными воды.

– Дед! – вскрикнула она.

Подбежав к Лачилу, она крепко обняла его и заразила своим звонким смехом. Взъерошенная, в промокшей насквозь одежде, перемазанная илом и водорослями, она взглянула на него снизу вверх с озорной улыбкой. Нет, Юла ничуть не изменилась с тех пор, как он ушел на охоту. Вот и хорошо…

– Что это у тебя? – спросила она, указывая на венок, который он в спешке забыл снять.

Лачил вспомнил о том, что ему рассказала Забуль.

– Забуль… – начал он, и улыбка сразу сошла с лица Юлы, – сказала мне, что сегодня ты уже успела подраться с ее мальчиком.

– Мы помирились! Почти. А еще, он первым начал.

Ее лицо приобрело то серьезное выражение, от которого взрослым отчего-то становится стыдно, когда они сомневаются в детской искренности.

– Ну же, ну же, – затрепетала она в нетерпении, – быстрее расскажи, сколько зверей ты убил на охоте!

– Ни одного, – сказал Лачил, доставая из кармана костяную трубку. – Я уже слишком стар, чтобы охотиться вместе со всеми.

– Что же ты тогда делал?

– Молодые охотники сильные и быстрые, да многого не знают. А я – место подскажу. Хитростям научу.

– Так значит, в этот раз ты был… Главным охотником?

Лачил не знал, что на это возразить. Да и не хотел, видя, с каким восторгом внучка смотрит на него.

– Самым главным. Пойдем домой, – сказал он, потрепав ее по щеке. – Я подарок тебе привез.

– Правда? Что это? Коготь рыси? Наконечники для стрел?

– Почти угадала… – уклончиво произнес Лачил. – Ты получишь его дома.

Покуда они шли к своему тордоху, со стороны леса все еще доносилось волнение: шаман Атила возвратился из духовных скитаний. Сгорбившись под огромным своим бубном и опираясь на осиновый посох, Атила степенно шествовал к центральной поляне. Бесчисленные зубы животных, бусины и амулеты, которыми пестрел его пыльный кафтан, при каждом движении издавали такой оглушительный звон, что людям оставалось только удивляться, как этому немощному старцу удается воротиться невредимым, когда он так рьяно заявляет о своем присутствии на весь лес. Такая живучесть, однако, добавляла всем уверенности в том, что Атилу защищают весьма и весьма сильные духи.

Ветер развевал ленточки его кафтана, запутывал пепельно-седую бороду в медальонах и птичьих черепках и щекотал волосы в его крючковатом носу. Шаман морщился, пытаясь чихнуть.

– Бестолковые духи, все не оставят меня в покое… – бормотал он себе под нос.

Раздражали его не только духи, но и люди, от которых он успел отвыкнуть за время своего путешествия и которые теперь растерянно роились вокруг него. Каждый хотел спросить его о несчастье, постигшем племя, но почтение перед старостью Атилы не позволяло им тревожить старика, изможденного долгой и трудной дорогой…