Легенда о Подкине Одноухом - страница 14

Подкин чувствовал, что это неправильно, что нужно развернуться и бежать в скованный морозом лес. Но его ушей уже коснулся жаркий треск поленьев, а замёрзший нос учуял аромат жареного пастернака и свежего хлеба. В тот миг возможность согреться и поесть была для Подкина важнее всего на свете, даже его собственной безопасности. Вы можете подумать, что это глупо, но легко рассуждать, когда под боком растопленный очаг, а в животе – горячий суп из репы. А вы попробуйте-ка целую ночь бегать от смертельной опасности по зимнему лесу! Да вы потом бешеному барсуку хвост отгрызёте за тёплую лежанку и миску похлёбки.

На самом деле, еда и тепло в тот момент и правда были важнее всего. Кролики не понимали этого, но ещё чуть-чуть – и они замёрзли бы насмерть. Если бы Подкин улёгся на снег, как ему хотелось, он бы уже не проснулся. Точнее, проснулся бы в Землях по ту сторону, откуда не возвращаются.

Поэтому дети зашли в Красноводную нору, совершив ошибку, о которой Подкин будет сожалеть до конца жизни…

Их провели в главную пещеру и усадили поближе к огню. Леди Красноводной отправилась «распорядиться насчёт комнат». Молчаливые слуги, едва слышно шурша, принесли гостям заправленный маслом пастернак и маленькие краюхи хлеба.

Как только Подкин немного отогрелся и кровь живее побежала по венам, лапы у него затряслись так, что он едва удержал тарелку. В конце концов он ухватил кусок пастернака. Тот ожёг ему горло и тяжело ухнул в желудок, но Подкин всё равно не мог припомнить ничего вкуснее.

Вскоре дрожь унялась, и Подкин принялся заглатывать пастернак не жуя. Он отрывал куски хлеба с такой жадностью, будто скитался по лесу не один день. Паз не отставала от брата. Даже Пик зашевелился и высунулся из туники. Глаза его блестели от голода.

– Кушать! Кушать! – требовал он, открывая рот, как галчонок. Паз сноровисто кормила его пастернаком с ложки.

Тело Подкина потихоньку оттаивало, а вместе с ним и разум. Наконец отвлёкшись от еды, он обратил внимание, что в пещере темно и сыро. Углы затянула густая паутина, огонь едва горел. В очаге громоздились горы пепла, словно его не чистили уже много месяцев.

Подкин окинул взглядом столы и лавки, вспоминая праздник Середины лета, когда в зале было не протолкнуться от пирующих. Теперь здесь почти не осталось мебели. Вон те стулья явно чинили на скорую руку, а спинку этой скамьи, кажется, разрубили топором…

И еда… Жёсткий пастернак и подгоревший хлеб из серой муки – никакого сравнения с угощением, которое подавали в Красноводной в прежние времена. После прошлогоднего праздника Подкину ещё долго снилась огромная морковь, фаршированная брюквой и печёной репой. Когда морковь разре́зали с одного бока, начинка так и посыпалась! Вот угощение, достойное Красноводной, а не этот скудный, наскоро сготовленный обед…

Подкин уже не мог остановиться – глаза его подмечали всё больше и больше подозрительных деталей. Откуда на земляной стене взялись эти полукруглые вмятины? Вроде бы раньше их там не было… А это что за высохшие красные пятна на полу?

И главное, куда запропастились дети? Дети вождя, с которыми Подкин играл в прятки и «обмани крольчонка» с тех самых пор, как научился ходить? Шумные, задорные, они были под стать остальным кроликам Красноводной. Пусть сейчас в пещере их нет, но где-то же они должны скакать и веселиться? Почему не слышно радостных криков? В конце концов, на дворе утро Куманельника. Маленьким кроликам надлежит толпиться в главном зале и хвастаться подарками, которые принёс им Полночный кролик. Во всяком случае, в Манбери утро Куманельника только так и проходило.