«Положение советских дипломатов, – вспоминал Иванов, – на том мероприятии было ужасным. Мы были одиноки, как никогда. Наши враги – немцы, итальянцы, румыны, финны да и японцы уже торжествовали победу. Те, кто вчера протягивал нам руку, проявляя внимание, сегодня демонстративно отворачивались. Зорге, конечно же, видел эту перемену, хотя и не подавал виду.
К нему подошел, кажется, посол Мексики и с расстояния пяти метров громогласно, на английском поздравил доктора Зорге с победой в России и злобно выразил надежду на скорую гибель большевиков. Собравшиеся дипломаты притихли, шокированные выходкой посла. А Зорге нашелся. Показывая на лацкан пиджака, он сказал: «Я уже сделал дырку для железного креста фюрера». Все громко засмеялись».
В те дни самым важным было то, что «Рамзай» сдержал свое обещание, данное Зайцеву. Его люди работали с большим напряжением.
«Через радиостанцию «Висбаден», – признается Иванов, – и проходящие вдоль Японии суда, через резидентуру в посольстве в Токио и в генеральном консульстве в Шанхае из Центра на Зорге обрушился поток в большинстве своем второстепенных заданий с крайне жесткими сроками исполнения».
Добывая сведения, «Рамзай» рисковал. Тем же летом 1941 года он был в шаге от провала. Посол Германии Эйген Отт часто приглашал Зорге ознакомиться с документами перед началом рабочего дня. И в этом не было ничего необычного. В тот раз Отт пригласил Рихарда заодно и позавтракать, но журналист вежливо отказался. Даже поверхностный взгляд на материалы убедил и Зорге в их собой важности.
Посол оставил Рихарда одного с бумагами. Зорге стал фотографировать документы скрытым под одеждой фотоаппаратом «Минокс». Неожиданно Отт возвратился, и Зорге едва успел убрать фотоаппарат. Спасибо подруге Рихарда – жене Отта, Хельма загремела на кухне посудой, предупреждая, что муж спускается по лестнице.
Посол, как показалось Зорге, подозрительно посмотрел на него и сказал: «Что-то ты, Рихард, сегодня долго читаешь?» Он забрал документы и спрятал их в сейф.
Заподозрив Отта в провокации, Зорге на время вынужден был свернуть деятельность резидентуры. Однако вскоре все успокоилось. Как оказалось, посол ничего не заметил.
Что ж, приходилось рисковать. «Рамзай» был опытным разведчиком и прекрасно понимал: Центр вскоре поставит перед ним главный вопрос. Помните ответ Мацуока Сметанину – «Япония будет действовать исходя из собственных интересов». А какие у нее на сегодня интересы? Это тоже предстояло выяснить.
Для этого следовало, прежде всего, разобраться в расстановке сил в японском руководстве и военном командовании.
Оказалось, что тут нет единства. Существовало несколько группировок, которые расходились в определении направления агрессии. Министр Мацуока, посол в Москве Татекава, генералы Умедзу, Ямасита, Дайхара, Анами считали, что следует нанести удар на Севере и захватить территории до озера Байкал. Генералы Тодзио, Сугияма, адмирал Ионаи считали, что «нападение должно произойти тогда, когда Советский Союз, подобно спелой хурме, готов будет упасть на землю».
Были и те, кто выступал за войну в южных морях. Адмиралы Ямамото, Топиода, Симада говорили, что США пока не готовы к войне на Тихом океане и сильный японский флот способен в 1941–1942 годах решить проблему Гонконга, Филиппин, Сингапура.
Сторонники северного стратегического направления высказывались крайне жестко и агрессивно. Председатель Тайного Совета генерал Кадо Хара заявил:
